Перед Кантемировым вспыхнули дополнительные голографические мониторы, но он лишь раздраженно сдвинул их в сторону: сейчас ему нужна была информация, а не связь с руководством.
– В чем причина аномалии?
– Выясняю… Так, есть данные! Одномоментная смерть Эмилио Обрегона и еще семи десятков жителей его родной деревни! Запущена волна парадоксов. Изменения лавинообразные, защитные протоколы игнорируются…
Кантемиров выругался. Только этого не хватало.
– Какого черта! Мы же послали туда Макарова с командой! С ними есть связь?
– Никак нет! Жизненные показатели также не считываются! – откликнулась оператор, глядящая на монитор с нитевидными линиями пульсами и надписью «Сигнал потерян».
– Проклятье! – Алексей Сергеевич втянул сквозь зубы воздух, – Ладно, поднимайте дежурных! Пусть прыгают и все там…
Еще один звуковой сигнал раздался из динамиков, в этот раз еще более страшный и резкий.
– Не успеем… – выдохнул оператор.
Алексей Сергеевич и сам это видел. На экране поверх всех остальных окон повис таймер. Над ним пульсировала красная надпись: «До удара волны парадоксов осталось…». И там не было ни минут, ни даже секунд. Только обнулившийся счетчик миллисекунд. Затем экран треснул и разлетелся вдребезги. Осколки повисли в воздухе.
Кантемиров почувствовал во всем теле странную, неестественную легкость. Как будто он вот-вот оторвется от пола. Звуки исчезли. Пропал рев сирен, гул вентиляторов, крики операторов. Алексей Сергеевич с трудом скосил глаза вбок и увидел, что его рука, которую он поднимал, чтобы заслониться от взрыва, стала полупрозрачной. А еще через мгновение она начала растворяться, как если бы ее стирали невидимым ластиком. Боли не было, сознание медленно проваливалось в бездонный колодец. Кантемиров успел различить, как оброненная им чашка с кофе рассыпалась в пыль, закружившуюся в воздухе. Сидевшие и стоявшие внизу операторы тускнели, словно старые фотографии, становясь черно-белыми и тая на глазах. Алексей Сергеевич попытался пошевелить губами, что-то сказать, и не смог. Он уже почти не помнил своего имени. Реальность сузилась до далекой крошечной точки, за которую тщетно старалось уцепиться гаснущее сознание, для того чтобы… чтобы… что…
* * *
Вадим с трудом разлепил веки, но остался в темноте. Несколько раз моргнул, силясь подняться, и не смог. Тело словно набили ватой.
– Проверка систем жизнеобеспечения, – прошептал Макаров и закашлялся.
Скафандр ответил вялым треском, но на мгновение внутренности шлема осветились вспышкой включившегося и тут же погасшего монитора состояния. В неровном свете Вадим успел различить широкую трещину, расколовшую надвое расположенный перед глазами экран.
