Оксана так и не поняла, специально Балясников провоцировал или Фрейд его за язык дернул — но получилось хуже, чем нарочно. «А сейчас как будто не тонем», — раздалось со всех сторон. Вот глава и вспылил. Заставил готовить к сессии два варианта постановления о мусоропереработке, причем второй — в комплексе с введением местного добровольного, а на самом деле обязательного, конечно, сбора со всех юрлиц и домохозяйств на утилизацию мусора. Тишина в зале стала звенящей, Оксана, поерзав, начала подниматься, потому что экспертить проекты предстояло ей, а значит, и огребать неприятности, совершенно неизбежные с учетом прошлогоднего рекордного подъема платы домохозяйств за вывоз мусора, который и был настоящей причиной массовых протестов — а вовсе не мусоросжигающий завод. Но Балясников рявкнул:
«Сядьте, Оксана Викторовна, и записывайте», — и она села, поморгала и принялась записывать почти так же сосредоточенно, как все вокруг.
Второе совещание напоминало последнее заседание в ставке Гитлера под красноармейскими залпами и закончиться могло… Ну стрельбы Оксана все-таки не ждала, но массовым самовыпилам не удивилась бы. Разве что нетрадиционности подхода: все-таки у начальства не принято ни спрашивать с себя, ни убиваться — в каком бы то ни было смысле. Но все выжили — будем благодарны за это. И на совещании, и в течение рабочей недели.
Пахал не только Жёлтый дом и муниципальные предприятия, но и формально независимые от городской власти компании, на самом деле учрежденные Жёлтым домом или для Жёлтого дома. Серверы висли от перегоняемых потоков писем и правок, картриджи в обоих принтерах пришлось менять дважды, коробки с бумагой формата А4 выстраивались в столб возле двери офиса каждое утро — и к вечеру столб таял, аки жена Лота под текиловым дождем. От тихого воя выгоняемых листков чесались уши, глаза слезились от бесконечных, в шесть разноцветных слоев, правок, которые приходилось снимать пласт за пластом, чтобы тут же накидать новые и отправить дальше, телефон звонил каждые пятнадцать минут, все цапались со всеми, в желудке горели пицца с роллами, кофейная отрыжка разъедала носоглотку, от мужиков перло псиной, от баб — перекисшим потом, живанши-шанельный фон и запах химического озона из принтеров на синтетической подложке кондиционированного по кругу воздуха делал атмосферу в кабинете юпитерианской или какой там еще, но точно несовместимой с жизнью, и не было от этого спасенья, потому что стало тепло и вонь от свалки накрыла центральные районы Чупова старательней, чем тьма один вечный город — и уж точно на более долгий срок.
