Никаких больше семей с маленькими детьми, подумала я, и стала искать Моне другой дом. Довольно скоро позвонила женщина. Я пригласила её в гости для знакомства. Она приехала с взрослой дочерью, обе показались мне приятными и вполне адекватными, поэтому на следующий день Моня переехала. Но рано мы выпили за это по бокалу шампанского. Не прошло и суток, как новая хозяйка позвонила и сказала, что Моня сбежала. Оказалось, что моим советом первые месяцы не спускать собаку с поводка пренебрегли. Первый же громкий звук заставил щенка бежать как можно скорее и куда угодно, но, конечно, не в сторону абсолютно чужих людей, которые уже назвали себя хозяевами, но ещё не успели ими стать.
Ситуация осложнялась тем, что Моня пропала в совершенно незнакомом мне районе. Рядом было несколько лесопарков, что чудесно, когда ты хочешь пойти погулять с собакой, но сильно затрудняет её поиски! Мы обклеили весь район объявлениями о пропаже с обещанием вознаграждения. К счастью, Моня убежала в ярко-красном ошейнике, в котором я передала её в семью. Это и стало основной приметой во внешне ничем не примечательной собаке, чёрной от ушей до хвоста.
Прошло, кажется, около десяти дней, и вдруг поздно вечером раздался звонок. Связь прерывалась, мужчина по-русски говорил плохо, но слова «красный» и «ошейник» я разобрать смогла. Спустя сорок минут поездки по ночной Москве мы были на месте — буквально в ста метрах от дома горе-хозяев Мони. Встретивший нас охранник районной стоянки рассказал, что вот буквально час назад пошёл выгуливать по опустевшему парку сторожевого алабая. Когда они вернулись, в вольере стояла худая чёрная собака в красном ошейнике и поочерёдно то жадно пила из одной миски, то хватала остатки утренней еды из другой. Охранник спустил алабая с поводка, тот кинулся защищать свой дом и запасы, и собака сбежала, вскочив с испуга на высокую будку и перемахнув через забор на соседнюю территорию садового центра. Красный ошейник напомнил охраннику о тексте объявления, которое на днях занесла на стоянку женщина-волонтёр из этого района.
Садовый центр был, конечно, закрыт. Я заглянула в щель под воротами. Из-под бытовки напротив на меня смотрели два круглых глаза. Я крикнула: «Моня! Ты что там делаешь?! А ну иди сюда!» Собака пулей вылетела из укрытия, как тогда с дивана в квартире первых хозяев, и кинулась к забору. Но щель под воротами оказалась слишком узкой даже для щенка. К моему ужасу на крик сбежались местные собаки, которые принялись лаять одновременно на меня и на чужую для них Моню. Пришлось ребятам — моему другу и сердобольному охраннику — перемахнуть через забор, приложить некоторое количество усилий и сосисок, чтобы утихомирить местных псов и передать мне перепуганное и похудевшее примерно вполовину животное. По её состоянию и запаху было ясно, что все эти дни она где-то тщательно пряталась и ела от силы пару раз. Домой мы ехали абсолютно счастливые и с открытыми настежь окнами.
