— Да что он, сумасшедший, твой Емельян?
— Может, глухонемой? Они злые.
— Как же он тебя слышал?
— А может, он немой, да не глухой.
— Скажешь! Раз немой, то и глухой.
— Они, глухие, по губам понимают…
— Так ты, Данька, его просто умучил своей болтов ней. Вот он и бросился на тебя с вилами.
Крыльцо заходило от топота ног и хохота. А Данька, стараясь перекричать всеобщий шум, поднял руку.
— Нет, так жить я больше не могу! Я требую иной судьбы.
В ответ неслось:
— Отставить! Приговорить за болтовню!
— Товарищи, прошу помиловать.
— К Емельяну на исправление.
— Товарищи, я осознал, честное слово, осознал…
И вдруг Тесов умолк, перегнулся через перила и, показывая рукой на дорогу, произнес среди неожиданно наступившей тишины:
— Он сюда идет. Тот самый глухонемой.
Емельян остановился, прикованный любопытными взглядами. Смущенно снял кепку и вдруг произнес, словно выстрелил в тишине:
— Могу я Таню видеть… Орешину.
Он хотел что-то еще сказать, но хохот заглушил его голос. Колыхался беззвучно от смеха Рюмахин, грохотал басовито Игорь, девчонки буквально визжали. Даже Яблочкина, которая считала, что серьезность никогда в ущерб не бывает, даже она улыбалась.
Только Данька Тесов стоял обескураженный. Наконец, он не выдержал и бросился к Емельяну:
— Так ты притворялся?
— В роль входил. Понимаешь, мы ставим в клубе пьесу «Чекисты», и я там должен играть глухонемого.
Татьяна подбежала к Емельяну.
— И здорово, наверно, вошли в роль. Молодчина!
Емельян был взволнован.
— Вы Таня Орешина? Я из Загорья…
— А зачем я вам нужна?
— Мне Игнат Романович сказал — вы рисуете. Может, посмотрите наши декорации. Я их привез в ваш клуб.
Татьянка хотела пойти с Емельяном в клуб, но ее остановила Яблочкина:
— Ребята, нам надо посоветоваться, как дальше работать. Разобщенно, как сегодня, или в едином коллективе? Как в школе, классе, интернате. Давайте подумаем, что делать? Может быть, стоит поставить вопрос перед Иваном Трофимовичем?
— Какой вопрос?
— Нужно создать комсомольскую бригаду. Все вместе, коллектив, одна бригада.
— Действуйте, Вера Викентьевна!
— Поддержим!
— Да и почему бы Русакову быть против? Значит, договорились!
Игорь оглянулся. В дверях стоял Русаков. Председатель колхоза, конечно, все слышал. Тем лучше. Пусть скажет свое мнение.
Русаков спустился с крыльца.
— Не помешал? Нет? Тогда пусть ребята идут домой — ведь они с работы, не ужинали и, наверное, еще в клуб пойдут. Но вот вас, Вера Викентьевна, и тебя, Игорь, попрошу на минуту зайти ко мне.
