Печаль рассеянно прижала ладонь к груди. Только эту боль Расмус не мог исцелить, она не знала, что у нее есть это место, пока не потеряла ту, кого считала матерью. А теперь она понимала, что потеряла не только это. Она потеряла наставницу и советницу, которая знала, как было раньше, знала, как править. Если бы у нее было больше времени… На все.
— Она должна быть здесь и делать это. Точнее, это должен быть отец, — исправилась Печаль. — Он должен слушать распорядителей и разбираться с Миреном Лозой. Он должен принимать решения. Не я. Я не знаю, что делать, — она прижалась к его груди и вздохнула.
— Сейчас тебе нужно отдохнуть. Давай убежим, — Расмус прижался подбородком к ее лбу и прошептал в ее волосы. — Иррис нас прикроет, уверен. Притворимся, что тебе стало плохо от головной боли, а потом убежим. Оденемся как слуги и махнем к озеру. Рядом никого не будет, они будут готовиться к завтрашнему поминовению. Избежим стражи порядка и отдохнем. Поговорим. Нам нужно поговорить, Печаль. Ты меня избегала.
— Нет.
— Не ври, — тихо сказал он. — Ты не так неуловима, как думаешь. Так что я заметил. Сбежим ненадолго. Мы сможем поплавать вечером или порыбачить. И поговорить, — он обвил ее руками.
Звезды, это было заманчиво. Побыть наружи было роскошью. Да, там тоже будет жарко, но это будет сухой и естественный жар летнего солнца. Не жар горя и безумия во дворце, который не менялся почти восемнадцать лет. Она представила себя в пруду чистой воды, ныряющую с головой, и волосы развевались бы вокруг нее. Она поежилась, мысль была такой яркой.
Но он заговорит, и ей придется слушать. Выслушивать его тщетные споры, смотреть, как он мрачнеет, когда он скажет ему, что он не прав. Ранить его. Им будет больно обоим, но была разница между тем, чтобы она сказала ему, что они не смогут быть вместе, и событиями, разлучившими их. Все было жестоким.
Она отогнала мысль.
— Я не могу, Рас, — сказала Печаль. — Ты это знаешь.
Она позволила себе роскошь его объятий на миг, а потом освободилась из его рук. Он тихо вздохнул, но Печаль не слушала, прошла к окну и отодвинула шторы, открыла окно, радуясь маленькому проявлению упрямства.
Она была удивлена дождю, что был впервые за месяц. Воздух был свежим, пах землей, капли отлетали ей на лицо. Она снова подумала об озере или реке, открыла окно как можно шире, подняла лицо к небу. Вспыхнула молния, через пару секунд послышался гром, и она ощутила давление во лбу. Может, потому ее голова и болела. Не из-за запаха Ламентии, а из-за бури.
