Живот ей здорово мешает, не знает, куда деть. Не вмещается в спальник, и она использует тот как одеяло, а спит на самонадувном матрасе, который я подарил ей пару дней назад на годовщину свадьбы с моим сыном — празднуем без него. Попеременно садимся за руль, то и дело меняем положение водительского сиденья — я придвигаюсь вплотную к рулю, она отодвигается чуть ли не за пределы машины, и все равно руль впивается в моего следующего внука (-чку). Лично я бы не выдержал и узнал, но они ждут сюрприза. Как и в первый раз. Как и в первый раз, они хотят дочку: «Если мальчик, отошлем в Китай». Даже Лео орет: «Нет — брату!»
C присущим мне гендерным шовинизмом я надеюсь на очередного мальца. Кстати, предсказать со стопроцентной уверенностью можно только мальчика. В девочке врачи иногда ошибаются — пенис, который занимает воображение сына моего сына, так мал у эмбриона, что ультразвуковой луч не всегда нащупает.
— Так есть у тебя пенис или нет? — хихикает невестка.
Моя невестка для меня загадка. Поначалу думал, что дело в разноязычии: мой английский мертв, как латынь, ее английский — калифорнийского разлива, тогда как я привык к нью-йоркскому. По-русски она ни гу-гу. По-английски — тоже не могу сказать, что очень уж артикуляционна. Или это мой сын такой говорун, что забивает ее? Застенчива? А может, и вовсе телка? Красивая телка. С хорошим бытовым вкусом и несильной тягой к декоративному искусству — любит Матисса, увлекается индейскими петроглифами, не пропускаем ни одного по пути. Оставаться с ней наедине боюсь, и когда моя жена в последний момент отказывается лететь в Феникс, штат Аризона, откуда начинается наш маршрут, а мой сын сбегает от нас через неделю из Большого Каньона, сославшись на срочный вызов с работы (кто знает, может, и так, и у меня просто разгулялось воображение), начинается мука этого путешествия, уравновешенная, правда, природными феноменами с индейскими вкраплениями. О тех и других знаю понаслышке. Был уверен, что ничто на этом свете меня уже не удивит, отпутешествовал, отудивлялся, nil admirari. И вот надо же — дивлюсь на все эти каньоны, пустыни и пещеры с их обитателями: летучими мышами, гремучими змеями, скорпионами, тарантулами и индейцами навахо, хопи, пуэбло и прочих колен индейских. С одним из этих обитателей мне случилось столкнуться нос к носу — встреча не из приятных.
В Коралловых песках, что на юге Юты, в моей палатке сломалась молния — боялся, что заползут лютые здешние термиты или налетят свирепые москиты и искусают меня всласть. Если бы! Проснулся глубокой ночью и никак не мог вспомнить, где я — дома? в палатке? в мотеле? в могиле? Что меня разбудило? И вдруг почувствовал, что не один. Высунул голову из спальника — ночи здесь стоят холоднющие при девяностоградусной, по Фаренгейту, жаре днем, когда некуда деться от палящего солнца, пальцы в цыпках, губы в кровавых трещинах, — и учуял легкий шорох слева от головы. Змея!
