— Пальцами? — спросил я тут одну.
— Почему? Всей рукой! Иногда двумя. Часами, до полного изнеможения. А когда началось по-настоящему, казалось мало, запиралась в ванной и там сама себя дое*ывала.
— И до сих пор?
— Бывает.
Касаемо остальных кайфов, то всюду, где хотел, побывал — не однажды, и, боюсь, уже исписался и обречен на дубли и клоны, опять же дежавю, как в этом путешествии и в этом опусе: уже и не упомню, о чем писал, а о чем еще нет. Ту же ревность взять — один из главных драйвов моей жизни, а значит, и моей прозы. Почему ревную к гипотетическому предтече и не колышут (почти) гипотетические измены потом? Если они были. Если даже были, то одна — зря, что ли, ты поставила вопрос против апофегмы Ларошфуко, что есть женщины, не изменяющие своим мужьям, но нет, которые изменили бы только один раз. А потом говорила, что это не из личного опыта, а из умозрительного представления — что одноразовая измена не обязательно ведет ко всеобщей пое*ени и безразборному бля*ству: «Я ищу в книгах удачные слова и откровения, а не пошлые аналогии» — камушек в мой огород. Может и так, но осадок, как говорится, остался, пусть вилки и нашлись. Из синхронных измен больше всего ревную к самому себе, пусть что-то есть в этой ревнивой турбулентной сумятице трикстерное. Трикстер и есть, кто бы сомневался?
Ах, были не были — разве в том дело!
Господи! Не сделай меня похожим на Парнока! Дай мне силы отличить себя от него.
Это Мандельштам в «Египетской марке», отмежевываясь от жалкого своего героя. А Пруст писал Андре Жиду, что тот может пуститься во все откровенности о гомосексуализме, но передав их своему герою — в третьем лице. Хоть я и придерживаюсь традиционной ориентации, но последую его совету.
Слово — Анониму Пилигримову.
Ревность к самому себе: представить непредставимое. Путая первое лицо с третьим
Ничего не выходит наружу…
Сергей Чудаков
Ничего не меняется так часто, как прошлое.
Сартр
В действительности все не так, как на самом деле.
Ежи Лец
Аноним Пилигримов поплелся к своей вечной спутнице, слегка сожалея об упущенном шансе. Она еще спала — залез в ее спальник и проделал с ней то, на что не решился с девицей с кондомом. А здесь и кондом не нужен! Утренний секс у нас (у них) клевый. Она что-то прошептала спросонья, но Аноним (не я!) уже был в отключке, впав в кому «малой смерти». В полусне представлял, как она рассматривает грибы. Хоть какая радость в ее безрадостной вечереющей жизни. Мы (они) прожили с ней одну и ту же жизнь, но я (или он?) счастлив, а она несчастлива. Вот и представляю нас с ней: Счастливцев и его жена Несчастливцева.
