– Это склад. Что бы вы хотели увидеть?
– Все, что есть из готового, если вам не сложно.
Немного помедлив, Ли заулыбался и взялся за ручку то ли шкафа, то ли гигантской морозильной камеры. Внутри оказался круглый рельс, которым китаец управлял с помощью небольшого пульта. Он нажимал на кнопку, перед нами появлялось одно полотно за другим, но вот Ли остановил рельс и достал Кандинского.
Вот только это был не Кандинский. Головой я это прекрасно понимала. Однако удивительным, чудесным образом картина произвела на меня точно такое же впечатление, как те подлинники, что я видела. Если бы это был оригинал, то я сказала бы, что это ранний Кандинский, год эдак 1911-й. Пейзаж с домами, на переднем плане луг, с холма сбегает, извиваясь, речка. Самые базовые цвета – зеленый, красный, желтый, синий, детская точность в изображении домов контрастирует с мазками, символизирующими землю и воду. О таких картинах профаны обычно говорят: «Да мой трехлетний сын так нарисует!», как будто весь смысл в том, чтобы неуклюже передать то, что увидел художник. Но если присмотреться, то увидишь глазированную толщу воды сквозь несколько слоев краски, танец теней, образуемый игрой невидимых солнечных лучей на крыше, краски, расцветающие и увядающие с таким мастерством, что влажная штукатурка стен и пыль на листьях подорожника туманят твой взгляд, и тогда можно скорее почувствовать эту картину, чем увидеть, как будто то, что он нарисовал, отпечатывается у тебя прямо на радужке.
По оценкам экспертов, примерно десять процентов работ, висящих на стенах самых главных музеев мира, являются подделками. Глядя на работу Ли, я с легкостью могла поверить в эти цифры. Возможно, серьезного технологического анализа эта картина и не прошла бы, а может быть, прошла бы и его. В таком случае что мы будем считать настоящим Кандинским?
Говорить Ли, что работа прекрасная, не стоило. Это было бы оскорблением.
– Еще что-нибудь, если можно.
Китаец снова нажал на кнопку, рельс с щелчком передвинулся, и Ли снял с него довольно большое полотно – классический голландский натюрморт в стиле XVII века. Темный кофейно-голубой фон, накрытый батистовой скатертью стол, серебряный поднос с гранатами и виноградом, свет от изящного подсвечника с тремя свечами подчеркивал блеск кожуры фруктов. На краю тарелки, ближе к зрителю, ползет крошечная ярко-зеленая гусеница – настолько реальная, что на первый взгляд мне показалось, будто она приклеена к картине. Стандартный трюк, вставить миниатюрную забавную деталь, чтобы подчеркнуть виртуозность мастера.
