Она признала его не сразу, даже ойкнула, когда племянник подхватил и поднял ее, сухонькую, как ребенка, и лишь когда гость назвал себя, провела шершавой ладошкой по его лицу, весело заулыбалась и звонко крикнула:
— Никифор! Да ты што разлегся, глянь-ка, кто приехал! Антон!
А Никифор Алексеевич, кряхтя, уже вставал с постели, не сразу сообразив, о каком Антоне так радостно воскликнула его старуха. Но признал гостя, едва тот подошел, обнял, пустил слезу, вспомнив своего погибшего сына, только и сказал для начала: «Живой!»
— Вы, наверное, считали меня погибшим? — спросил Антон не без умысла, желая сразу сориентироваться, как вести себя.
— Да уцелеть-то у таких, как ты, шансов мало было… Нынче удивительно не когда убьют, а когда живут.
— У каких таких-сяких? — навострился Сухарь.
— С твоего, Антоша, года-то, поди, один на сотню с войны домой-то воротился. Скидывай шинельку-то, приглашения не жди.
— А ты пригласи, не развалишься, гость он, — из-за печки упрекнула тетка Ивга.
— Ранен был или обошлось? — поинтересовался старик, наблюдая, как раздевается племянник.
— Два раза меня зацепило, но здоров. — Антон повесил шинель и подошел к дяде.
Старик внимательно рассматривал его. Сухарю показалось, что дядя обеспокоен его появлением. «Прощупывает, время тревожное…» — подумал Сухарь. Вспомнил информацию о нем: «С бандитами связи не имел и не имеет».
— Чего домой не поехал? Я это не к тому… живи на здоровье, нам даже лучше, места хватит.
— Нет дома-то, разве не знаешь? Отец помер, мать к Евдокии уехала… В Са́мборе никого из наших.
— Когда же Тимофей помер-то? — с фальшивинкой в голосе и вытаращенных глазах, изображавших сожаление, спросил Никифор Алексеевич и сам заметил наигрыш. Переспросил: — Погиб или помер?
Сухарь понял: дядька крутит, проверяет его.
— Ты же, дядя, ездил на его похороны ровно два года назад, по весне, — напомнил племянник, ожидая, что старик смутится либо начнет отнекиваться. Но старик не смутился.
— Соврал, — не моргнув, ни капельки не усовестившись, признался он и легко повторил: — Взял и соврал.
— Нынче без этого нельзя, — решил подладиться Сухарь, склонившись к дяде. — Тем более если ложь не в ущерб людям, а на пользу.
— Вранье, оно и есть вранье, — резко отмахнулся Никифор Алексеевич. — Ты чего приехал-то? Не таись, свои помогут.
— Случайная необходимость заставила, дядя Никифор. Когда проверку проходил после плена, написал в анкете, что отец умер, а мать уехала к дочери, моей сестре, адреса ее не знаю…
