Как это часто случалось с Джорджем, лицо его отобразило сомнение. Английская сдержанность, отметил Пуаро, внешне похожа на сомнения. Многие из самых вежливых английских мужчин и женщин, с которыми он встречался на протяжении многих лет, выглядели так, словно не верили в то, что им говорили.
– Не хотите ли что-нибудь выпить, сэр? Sirop de menthe[3], если мне будет позволено сделать выбор.
– Oui. Превосходная идея.
– Я также должен доложить вам, сэр, что вас ждет посетитель. Следует ли мне принести вам ликер сейчас и попросить его войти немного позже?
– Посетитель?
– Да, сэр.
– И как его зовут? Не Юстас?
– Нет, сэр. Мистер Джон Мак-Кродден.
– О, какое облегчение! Не Юстас. Я могу питать надежду, что кошмар мадам Рул и ее Юстаса ушел навсегда и не вернется к Эркюлю Пуаро! А мсье Мак-Кродден сообщил о сути своего дела?
– Нет, сэр. Однако я должен вас предупредить, сэр, он выглядит… недовольным.
Пуаро позволил себе тихонько вздохнуть. После приятного ланча день превращался в сплошное разочарование. И все же он надеялся, что Джон Мак-Кродден не окажется столь же малоприятным, как Сильвия Рул.
– Пожалуй, я отложу удовольствие sirop de menthe и сначала приму мсье Мак-Кроддена, – сказал Пуаро Джорджу. – Его имя кажется мне знакомым.
– Должно быть, вы вспомнили об адвокате Роланде Мак-Кроддене, сэр?
– Mais oui, bien sûr[4]. Роланд-Веревка, добрый друг палача, – хотя ты слишком вежлив, Джордж, не называя его soubriquet[5], что великолепно ему подходит. Роланд-Веревка не дает ни минуты покоя виселице.
– Да, он помог нескольким преступникам получить заслуженное наказание, сэр, – согласился Джордж с неизменной тактичностью.
– Возможно, Джон Мак-Кродден его родственник, – предположил Пуаро. – Я только устроюсь поудобнее, а потом можешь пригласить его.
Однако Джорджу не пришлось пригласить Джона Мак-Кроддена, и помешал ему сам Мак-Кродден, который решительно вошел в комнату без всякой посторонней помощи и не дожидаясь, пока его представят. Он обогнал камердинера и застыл посреди ковра, как человек, которому поручено сыграть роль статуи.
– Пожалуйста, мсье, вы можете сесть, – с улыбкой сказал Пуаро.
– Нет, благодарю вас, – ответил Мак-Кродден.
Его тон был презрительным и отстраненным.
Взглянув на него, Пуаро решил, что ему около сорока, а черты лица словно высечены резцом превосходного скульптора – такие можно увидеть лишь в произведениях искусства. Однако тут же Пуаро обнаружил, как трудно ему соотнести лицо с одеждой – сильно потрепанной и со следами грязи. Должно быть, Мак-Кродден имел обыкновение спать на скамейках парка? Неужели же он пришел с просьбой воспользоваться ванной комнатой? Или в целях сокрытия достоинств, коими его наделила природа – больших зеленых глаз и золотых волос, – пытался выглядеть отталкивающе.
