Однако руководители американской политики не оставляют планов создания в Азиатско—Тихоокеанском регионе планеты гигантского военного альянса, действующего под эгидой США.
Переданная американцами старая японская торпеда ныне бережно хранится в храме, ставшем центром милитаристской пропаганды. Когда–то в теле торпеды сидел моряк–камикадзе, направляющий ее ход изнутри. Опьяненный духом шовинизма, фанатически преданный своим начальникам, он шел на верную смерть, зная, что не спасется. Как много горя принесли японскому народу те, кто толкнул его на путь войны, искалечив нe только судьбы, но и души!
Реклама со всех сторон окружала нас. Стоило выйти на улицу, как в руках оказывался ворох разноцветных рекламных объявлений, которые насильно совали вам бойкие студенты, специально нанятые для этого. Вначале я сохранял листки, чтобы потом внимательно прочитать их на досуге, но вскоре их оказалось так много, что стало ясно: эту рекламу не прочесть уже никогда.
Когда я включал телевизор и смотрел художественный фильм, то в самые интересные моменты он прерывался, и по экрану, спеша захватить волнение зрителей, торопливо бежал короткий фильм рекламы и гремел своими песнями, не трогающими души.
Но наутро эти песни громко распевали дети, идущие в школу, а лавочники, толкуя с покупателями, щеголяли рекламными шутками.
В парфюмерной лавке щекотал ноздри стойкий запах жасминного мыла.
— Почем оно у вас? — спросил я у лавочника.
Вместо ответа он понимающе улыбнулся и продекламировал:
Как приятно летней ночью
Погрузиться в сон!
В этом вам поможет очень…
— Мыло "Эмерон"!
— машинально закончил я невзыскательное стихотворение, не зная, откуда пришли на ум эти слова.
Скрипнула входная дверь, и в лавку вошел новый покупатель. Я обернулся и увидел полную женщину, очевидно, домашнюю хозяйку, одетую в теплый жакет. Приятельски кивнув знакомому лавочнику, она дружески обратилась к нему:
— Как приятно летней ночью
Погрузиться в сон!
В этом вам поможет очень…
— Мыло "Эмерон"
— громко произнес лавочник и выложил на прилавок пачку душистого мыла. Женщина спрятала его в сумку и достала кошелек, зазвеневший серебряной мелочью.
И тут я вспомнил наконец, что впервые услышал этот нехитрый стих не далее как вчера вечером, в телевизионной рекламе. Но удивительно было то, что уже сегодняшним утром люди знали его наизусть.
Велосипеды и губная помада, ботинки и книги, о которых говорила реклама, вдруг оказывались самыми лучшими, и люди начинали покупать именно их. Результаты рекламы были видны всем, но она, несомненно, оставляла еще и другие, невидимые следы в душах людей. Но каковы были они, я не знал.
