Когда студент сталкивался в коридоре общежития с другими обитателями, его лицо становилось неподвижным и надменным, словно он проходил мимо щетки, прислоненной к стене. За долгие месяцы он ни с кем не обмолвился ни словом.
Но вот пришел день, когда Мэри возвращалась на родину. На прощание она устроила небольшой обед; там–то мы и разговорились с молчаливым студентом.
— Ах, как жаль, что я не познакомился с вами раньше! — вздохнул он.
— Но что же мешало это тебе сделать?
— Я боялся подойти к вам и заговорить: а вдруг вы засмеетесь? И все сочтут меня несерьезным? И это мнение дойдет до моих сотоварищей и сохранится на всю жизнь? Мой клан — это университет. За его чугунными стенами все безразличны ко мне, но внутри их каждый мой шаг внимательно оценивается, чтобы заслуженно поставить меня именно на ту ступень, которой я достоин. Поэтому японцы так боятся испортить мнение о себе среди коллег… Вы, иностранцы, часто сетуете на то, что вам редко приходится бывать в японских домах. Но и с нами это случается не чаще: мой дом — моя крепость! Так возникает невидимая стена осторожности и недоверия вокруг каждого из нас. И никому не сокрушить ее!
Студент горестно замолчал. Больше мы не встречались.
Тройственная структура "сэмпай — кохай — дорё" порождает убийственное единообразие слов, поступков и претензий каждого, входящего в клан. Кохай не может быть талантливее сэмпая, а суждение старшего не может быть ошибочным. Тот, кто старается вырваться за пределы жесткой тройственной схемы, противопоставляет себя другим членам клана. А это — самое страшное! Печальна судьба изгоя: изгнанный из клана перестает быть личностью. Отныне его мысли, заботы и тревоги никому не интересны, а советы не нужны. Отвергнутый кланом становится чужим для всего мира: никто и никогда не примет его на постоянную работу, потому что в каждом клане все места заняты лишь своими, надежными, верными людьми.
Недаром усердие, почтительность и прилежание ценятся, здесь выше, чем ум, а премии выдаются не за успехи, а за выслугу лет, в течение которых прочно доказана преданность клану. Только в том клане, где начат жизненный путь, чиновник и учитель, ученый и журналист могут рассчитывать на продвижение и успех.
Все кланы чужды друг другу, и каждый человек в них соподчинен, обособлен, замкнут и насторожен. Но вне своего клана он еще более одинок! Таков традиционный социальный механизм, из глубины веков перекочевавший в современное буржуазное общество.
