Он попытался представить себе её образ. Яркая брюнетка… Нет, яркая блондинка, с большими и добрыми голубыми глазами. Желая проверить свою гипотезу, Ал, с большим усилием открыл глаза.
Спустя миг, яркий мир стал обретать чёткие очертания, и заполняться красками. Ал уловил медицинский запах, который можно было учуять в любой клинике. Он увидел белоснежные стены больничной палаты.
Девушка в белом халате взволнованно смотрела на Ала, и улыбнулась.
— Я же сказала, ну не открывайте глаза. Больно будет!
— Ради твоего номера всё, что угодно, — сказал Ал, подумав первое, что пришло в голову, и тут же прикусил язык, зажмурившись, и наказывая себя за глупость.
Девушка захихикала, то ли от умиления, то ли от того, насколько Ал нелепо звучал и выглядел. Его догадки по поводу её внешности почти подтвердились. Он лишь ошибся с размером глаз. Они были не большие, но очень добрые, выразительные, и голубые. Длинные, прямые волосы опускались ниже плеч. «Случайно» Ал зацепил бюст девушки взглядом, и оценил что, не смотря на закрытую одежду, было видно — грудь довольно большая.
Так же он разглядел бейдж, на котором было написано: «Ваша медсестра: Мария».
Мария. Маша. Мариша. Алу это имя показалось очень красивым, и родным, потому что в России, на его родине, многих девушек звали Мария. Ему даже подумалось, что может, Мария из России? Чтобы завязать разговор, он решил спросить:
— Мария, а вы не из России случайно?
Мария улыбнулась, показав стройный рад белых зубов.
— Нет, мистер Можаев…
— … Просто Ал, пожалуйста.
— Да, извините, Ал. Я из Лос-Анджелеса. В России никогда не бывала, но хотелось бы побывать.
Попытка сделать комплимент стране, в которой Ал раньше жил, умилила его. Он ни капли не был патриотом, — иначе, зачем ему было уезжать? — но родину всё равно любил. Не в формате ура-патриотизма, не восхваляя правительство, до которого ему-то и дела не было. Они там, наверху, решали вопросы, на которые Ал лично никак не мог повлиять. Ему было важно, что у него в холодильнике, и как он лично живёт, потому, на всё, что вне сферы его влияния, он редко обращал внимание.
Он любил именно родину. Земли, на которых жил, и в особенности, цветущие летние леса и деревеньки. Суета большого города была ему не по душе, и в Нью-Йорке он оказался лишь потому, что в провинциях мало работы, за которую платили копейки. Уехать из России он был вынужден потому, что условия жизни там были не самые лучшие. Он даже думал вернуться, как только в стране наведут порядок.
