Сколько раз во время войны он думал: пойду вдоль трибун и вспомню себя таким, каков я сегодня, сейчас; вспомню себя грязного, заросшего бородой, с горсткой людей, оставшихся от батальона, усталого, измученного, но не потерявшего волю, забывшего свой дом — дом, но не Родину.
И вот он сейчас пытается вспомнить, каким он был. И вспоминает окоп с высоким бруствером и стереотрубой, землянку, пахнущую хвоей, новый футлярчик для зубной щетки и «Народ бессмертен» Гроссмана, вспоминает НП, на котором бреется Камышин, штаб полка с оглушительной машинкой и «машинистом», который и сейчас работает в штабе дивизии, и штаб дивизии, где так тоскливо и откуда хочется поскорей в батальон. Снова вспоминает землянку, потом какой-то противный хруст и госпитальное окно, в которое видно ярко-синее, словно обмытое карболкой небо.
Окоп, землянка, НП, штаб батальона, штаб полка, штаб дивизии, снова землянка. И больше он ничего не мог вспомнить.
С трибуны бросили букет ромашек. Иван Алексеевич поймал его и подумал, что через год обязательно вспомнит этот парадный день, и этот веселый букет, и себя самого таким, какой он стоит сейчас на новом рубеже своей жизни.
Трибуны кончились. Иван Алексеевич чуть обернулся: машины шли ровно, ни одна из них не поломала строй. Он глубоко вздохнул, вздохнул еще раз и сочувствовал, что здорово устал.
Он спал часа два и проснулся освеженным. Далеко за полдень. Казарма пустая. В воздухе плотно стоит запах одеколона, мыла, пудры и гуталина. Все ушли «справлять выходной день», как довольно уныло выразился дневальный.
— Как же это я так… — сказал Иван Алексеевич, досадуя, что столько времени ушло на сон.
Он быстро пошел в столовую, съел-холодный шницель и компот — все, что осталось от праздничного обеда, и через полчаса вышел из казармы.
Дело, по которому спешил Иван Алексеевич, было для него очень важным. Вскоре после войны он получил из Ленинграда ответ на свой давнишний запрос. Сообщалось, что Турчанов Александр, сын сержанта Турчанова, жив и находится в семнадцатом ленинградском детском доме. Иван Алексеевич хотел сразу же писать в Ленинград, но в эти дни определилась судьба корпуса. Писать было незачем, через несколько дней он мог повидаться с мальчиком.
Александр Николаевич Турчанов командовал отделением и погиб под Новинском в тот день, когда Ивана Алексеевича ранило. Они знали друг друга давно, еще с финской войны. Турчанов был человек неторопливый, рассудительный, с твердым, устойчивым характером. В двадцатых годах он, еще совсем молодой человек, пришел в Петроград из деревни, где ему, седьмому в семье, жилось трудно. Но и жизнь в городе, особенно в первое время, его не баловала. Лет пять он проработал чернорабочим в порту, снимая угол. Знаменитая в те времена пивнушка на проспекте Огородникова, где собирались любители «покурить», засасывала здорового, но почти неграмотного парня.
