Ах, понятно, это он пришёл проверять, не сделала ли я куклу вуду.
Заходит мама и тоже пытается меня поднять с кровати. У неё другие методы. Более жёсткие. Она приносит из кухни кувшин и грозится меня полить, раз уж я изображаю из себя нежный цветочек, не готовый к встрече с реальным миром.
Я представляю, что будет, если она польёт меня и всё это станет стекать, и стекать, и стекать на кровать. Я буду лежать будто в луже наплаканных слёз.
Интересное ощущение, кстати, когда плачешь в кровати. У тебя намокают уши. Иногда этого даже не замечаешь. А слёзы просто в уши натекают, когда лежишь на спине. И ты лежишь и думаешь: а почему уши мёрзнут?
Вот так, я скучаю по тебе до мокрых ушей. Слышишь, Приходька? Не слышишь, ты же не телепат.
– Хотя бы на второй урок иди, на физику, – умоляет мама.
Я лежу. Физика… Катод и анод. Паяльник и припой.
Я поворачиваю голову влево, там стоит письменный стол, на столешницу Макс бережно высыпал детальки, шарниры. Дедушка, твоя пайка всё-таки не совершенство. Против ножек стула, а особенно пяток толстого Макса никакая пайка не устоит.
Мама радостно смотрит на то, как я откидываю край одеяла, потом приподнимаюсь, свешиваю ноги с кровати, нащупываю тапки.
– Макс, уйди, – говорю я. Потому что я сплю без штанов, привычка такая, а сейчас мне надо встать. Макс должен уйти. Он знает, что должен уйти. Он уходит. Он беспокоится, это видно даже по его спине. Обеспокоенные лопатки. Такие бывают? Они, наверное, должны хлопать, как крылья цыплёнка. Бройлера. Ко-ко-ко, Макс.
Я ищу под подушкой телефон. Что-то там у меня ещё под подушкой есть, колючее и родное.
– Зачем тебе это в ванной, объясни мне? Опять будешь сидеть целый час, – мама на взводе, протягивает руку, чтобы отобрать телефон.
Я покорно протягиваю ей смартик. А за спиной прячу сжатую в кулаке колючую штуковину. Иду в ванную. Смотрю вниз, как колышется подол моей длинной спальной футболки, как тапочки шагают, голубые мыски с помпонами, левая, правая тапочка, левая, правая. На левой коленке синяк из категории вечных: я в автобусе засыпаю и бьюсь коленками об сиденье впереди, когда трясёт на колдобинах.
– Быстрее! – не выдерживает мама; она слышит, как я шаркаю до ванной.
Если она думает, что без телефона я почищу зубы супербыстро, то ошибается. Я сажусь на бортик ванны и сижу, сижу, сижу, глажу чёрные ручки таракана. Единственного моего целого таракана. Таракана, которого специально для меня Карин выпустил гулять по мегамоллу. То есть Карин, конечно, не знал, что это для меня. Но, думаю, ему хотелось приманить на таракана кого-то вроде меня.
