— Я Наталья Барченко. Что вам угодно?
Митроха совсем растерялся. Весь его пыл и пал и вся недавняя злость полыхнули молнией да потухли. И чего это он как с цепи сорвался? Вон и дамочка какая пригожая, да и муж ейный тоже не из контры, по всему видать. Ведь у Митрохи тоже нашивка на рукаве имеется, только красная6. Под повязкой ее не видать, а ведь она там, куда же ей деться-то. Может, они в одних окопах от пуль германских ховались, а он на него по матушке…
— Тут это… — сказал солдат примирительно. — Не найдется ли у вас, гражданка, каких-никаких теплых вещей.
— Каких вещей? — не поняла женщина.
— Теплых, — повторил Митроха, — Ну там… пальте какое-нить или шубейка с тулупчиком.
— Шуба есть, — сказал офицер.
— Да, — согласилась его жена. — Есть шуба.
— Вот и славно, — обрадовался солдат. — Я ее у вас экс-про-при-ирую, — старательно по складам проговорил он. — А взамен, — он сунул руку за пазуху, поискал что-то там и вытащил на свет сложенный вчетверо листок серой бумаги. — Вы получите расписку о том, что ВЧК изымает у вас, значит, ваше добро в пользу революционного пролетариата. Вот, — ткнул он дулом винтовки в поднятый листок. — И печать имеется, и подпись товарища Дзержинского.
— Наташенька, неси шубу, — сказал офицер, поставил чемоданчик на пол, но шинель так в руках и держал. — Вы пройдете?
— Да не… — отмахнулся Митроха. — Мы здесь подождем.
— А что там за возня наверху? — кивнул жилец в сторону лестничного пролета.
— Так ведь то не ваше дело, — строго сказал Митроха, а тут и жена офицерская с шубой вернулась.
Хорошая шуба… лисья, длинная, хоть и поношенная, но вполне справная.
— Вот, — сказала женщина. — Возьмите.
— Ага, — кивнул Митроха, шубу забрал, на руке подбросил. — Легкая, что гусиное перышко.
— Это мне Рерихи… жена его… но вам она, видимо, сейчас нужнее…
— Ага — снова кивнул солдат и взамен шубы подал женщине расписку.
Та, даже не взглянув на нее, сунула в карман халата.
— До свидания, — сказала сухо и скрылась в темном коридоре квартиры.
— Что-нибудь еще, гражданин чекист? — спросил офицер.
Митроха помолчал, лоб наморщил, прикидывая что-то в своем солдатском уме, и сказал офицеру:
— И это… валенки тоже…
Офицер мгновение поколебался, но валенки с себя стянул.
«Вот ведь и портянки на нем солдатские», отметил про себя Митроха. Но вслух ничего не сказал, забрал и валенки, кивнул — благодарствую, мол — и поспешно бросился наверх. Уже на середине лестницы он обернулся и крикнул глядевшему ему вслед офицеру:
