Но многочисленные предостережения отца не возымели особого действия. 2 августа 1808 г. — встреча Александра I и Наполеона в Эрфурте еще не началась — принц написал гофмаршалу фон Доргело, что согласен принять должность губернатора.
Конечно же, отец желал своему сыну счастья и в карьере, и в браке. Но при этом он сохранял дистанцию и критическое отношение к петербургской родне, прежде всего к будущей невестке. Георгу он также советовал сторониться дворцовых сплетен и сохранять независимость. Положение принца легко превращало его в мишень для всевозможных козней и интриг. Отец писал, что Георг сделал хороший выбор, «но, мой дорогой сын, не счесть шипов, окружающих эту розу, и это бесконечно омрачает радость твоего отца, и я, признаюсь тебе, не знаю, должен ли я радоваться или огорчаться»>{36}. Отец предостерегал сына, что затраты, которых требует придворная жизнь, могут ввергнуть его в долги, что он должен обратить на это внимание и зрело поразмыслить, как разумно распорядиться предоставленными ему деньгами. Советы князя были продиктованы отцовской любовью, знанием нравов петербургского двора и заботой о будущем представителя Ольденбургской династии. Что мог он еще сделать, как не порекомендовать Георгу отсрочку? Судьба Ольденбурга находилась в руках русских и французов. Пока император Александр поддерживал континентальную блокаду Великобритании, положение герцогства было достаточно стабильным. Но в стране росло сопротивление политике удушения российской экономики. И во главе оппозиции стояли Мария Федоровна и Екатерина. Если бы дело дошло до предполагаемой женитьбы, Георг против воли оказался бы втянутым в водоворот бурных политических страстей.
Теперь становится понятным, почему Екатерина и Георг оказались в центре всеобщего внимания. Их союз мог внести ясность во внешнеполитические намерения русского императора. В тесном семейном кругу уже знали о готовящейся свадьбе, но общественности пока ничего не было объявлено, к тому же еще предстояла встреча с Наполеоном в Эрфурте. И это давало широкий простор для всевозможных домыслов и предположений, которые каждая придворная и политическая группировка конструировала по собственному желанию.
Александр I вел себя осторожно, не говоря в обществе ни да, ни нет. Одобряя брак Екатерины с Георгом, он принимал во внимание оппозицию Марии Федоровны и Екатерины по отношению к Наполеону и держал козырную карту в рукаве на случай, если в Эрфурте Наполеон затронет брачный вопрос. Счет был открыт: «Обе были дамы с характером и открыто выступили против континентальной системы, которую принял Александр». Наполеон столкнулся с этим в Эрфурте, получив впервые после своего вошествия на престол отрицательный ответ
