— Я свободный человек — благодаря умению маскироваться…
— А я свободным уже никогда не буду!.. Особенно здесь… Я хочу умереть… Я понял, что вы от меня хотите… Что ж, я в вашей власти!..
— Давай поговорим о чём-нибудь другом.
— … Вы на меня не злитесь?
— Конечно, нет… Спросил меня о чём-нибудь?
— … Почему вы уехали из Англии?
— В свадебное путешествие. Но нам понравилось на континенте, и мы остались.
— А чем вы занимаетесь? У вас есть рента?
— Бедная Франция помешалась на деньгах.
— Извините. Разумеется, всем богачам есть что скрывать, — Люсьен помолчал, потом встал, подошёл у зеркалу, в котором, безмятежно покачивая хвостиками, плавали яркие рыбки.
— … Как это сделано?
— Это аквариум с очень чистой водой.
— А, да — я вижу: у них тоже есть отражения… Скоро вы…осуществите свои планы… насчёт меня?
— Это от тебя и будет зависеть.
— Хватит! Ничего от меня не зависит! Я только выброшенная кукла! Когда!??
— Когда я почувствую, что ты становишься настоящим домашним зверьком, доверчивым, послушным…
— Я никогда таким не стану!
— Тогда завтра, — он поднялся, развязал волосы, встряхнул ими, — Ступай к себе и усни.
— Я хочу остаться здесь.
— Ладно.
Англичанин сбросил халата и ушёл в тёмную комнату. Почти сразу же спустился слуга с несколькими серебряными рюмочками на подносе. Он аккуратно поднял с пола серую одежду, положил на диван и обратился к Люсьену:
— Как вы желаете спать: крепко или чутко, долго или не очень?
— Всегда.
— Этого я вам не устрою. Поговорите с самим господином графом…
Люсьен задремал, как ему показалось, на несколько минут. Проснулся в необъяснимой тревоге. Заглянул в жаркие комнаты, но там было пусто. Он снова стал себе твердить, что всё ужасное в его жизни уже случилось. Лёг на диван, но уснуть не мог.
Через две часа одна за другой погасли, догорев, все свечи в люстре. Люсьен вскочил в кромешной темноте, вгляделся в неё и смог различит синюю рябь на зеркальных стенах. Он понимал, что это светятся чешуйки рыб, но ему неотвязно мерещились чьи-то глаза…
— Эй, ты, а ну, войди ко мне! Давай, если сможешь! выйди из зеркал! — закричал.
Сначала не изменилось ничего — мрак и тишина, плавное перемещение синих пятен, а потом они, просини во тьме, вдруг заметались, диван под Люсьеном будто бы вздрогнул и сжался; пол покосился, как в каюте при шторме, и послышался стук. Он звучал, как шаги, но ритм их повторял биение люсьенова сердца. Он ускорялся и становился громче; кто-то приближался неизвестно откуда. Казалось, отовсюду…
