— И никто не умирал?
— Умер дедушка. (- Эжену скрутило сердце — ) И тот человек, у которого украла мама.
— Он был нашим папой, а этот всех убил и нас убьёт! — буйствовал Жорж.
Не успел Макс войти в комнату, как дочь громко доложила ему:
— Жорж говорит, что ты нас убьёшь!
Мальчик забился и спрятался под отворот эженова платья.
Ненавидимый отец шатаясь подошёл к столу, сел, проводя ладонью по лицу и волосам, но, не выдержав сурово-пытливого взгляда Эжена, тут же снова встал, оделся для улицы и покинул квартиру.
— Куда ты!? — надрывно закричала ему Полина, но он даже не обернулся на неё. Она стала у перегородки в тёмную прихожую, стиснув у груди руки; простояв так минуты три, медленно вскарабкалась на диван и уткнулась в него. Жорж в своём укрытии заснул, измученный страхами. Стало очень тихо и спокойно.
Эжен унёс подопечного в спальню, уложил и вернулся к девочке.
— Полина, твой братишка не нарочно врёт. Он принимает свои сны за явь, тут нет его вины — тебе не надо на него злиться. Ты же сама знаешь правду. Ты могла бы ему помочь, а не ругаться.
— Папа любит его больше, чем меня, — прохныкала она.
— Зато ты любишь папу больше, чем Жорж. Макс — умный человек, он всё это понимает и в душе очень тебе благодарен, но то, как ведёт себя этот паренёк…
— Он скоро вернётся?
— Не знаю, но не тревожься: он не пропадёт. А ужин вот пропадает. Неужели же Макс зря старался добыть денег?
— Я поем ещё.
«Лучше его разбудить, — рассудил Эжен о Жорже, — а то опять ему начудится чёрти чего».
Маленький виконт, казалось, ничего не помнил из нынешних неприятностей. Он только вымолвил, глядя на стол:
— Это уже было. И тебя я помню, — обратился он к Эжену, поднимающему его на стул.
— Подожми по себя ноги, дружок, и до всего дотянешься. У вас тут больше не на что присесть?… Ладно, — вытащил из-под стола связку книг, накрыл её подушкой, — Между прочим, еду можно брать руками, а то вы с этими штуками, как гладиаторы вчерашнего набора. Кстати, не желаете по глоточку? Оно не очень крепкое, — и налил детям вина.
Жорж обеими пятернями обнял бокал и пригубил.
— Жжется.
— Пустяки. Полина, выпей. Смотри, как я!
Махом проглотил чуть ли не четверть бутылки.
— Ух, здорово! Согревает! Вы кушайте, а то ворона влетит в окно и всё растащит.
Малыши смотрели на него, как на чудо. Они никогда не встречали сколь-нибудь весёлого человека. Они даже не могли этого эпитета применить. Жорж называл про себя Эжена смелым, Полина — легкомысленным.
