— Не бойся, — сказала она, улыбаясь, — я сторожу здесь, чтоб вы не тонули. Другого спасения здесь нет. Нехорошее место. Ну, досюда и немногие доходят.
— Спасибо, — ответила Анна, овладев собой, — Мне, наверное, уже не долго осталось идти?
— Лес кончится, а там и твой берег.
— Можно я побуду с тобой немного?
— Ты хочешь о чём-то спросить?
— А ты обо всём здесь знаешь?
— Я и такие, как я, знаем обо всём, — кивнула сирена, — но мы плохо понимаем ваши вопросы, и наши ответы вас огорчают.
— Тогда расскажи мне что-нибудь так, по своему усмотрению.
— Это самая непонятная просьба.
— Прости. Не буду больше докучать.
Глава XLVII. Эжен и жандармы
Даже во сне в ушах Эжена не утихла поковерканная музыка, напротив — она стала громче, резче, хаотичней. Снова сошлись в поединке Ронкероль и д'Ажуда, но на этот раз португальца вытащили бездыханного из лужи крови, а разгорячённый победитель вызвал на бой любого желающего; сам себе сладко ужасаясь, Эжен выступил и не позволил маркизу сделать второго выпада, располовинив его сердце. С балкона орали трубы и сыпали чугуном барабаны. Генерал де Монриво пожелал отвоевать свою тысячу франков. Ему Эжен проколол печень — кровь была черней ваксы. Через его труп перешагнул де Марсе. «Я не хочу больше драться!» — «Тогда она навсегда останется моей!» — граф указал шпагой на Дельфину. Эжен описал своей мгновенный крест, и сначала на пол упала рука Анри, потом — голова. Дальнейшее было безроздышным кровавым сумасшествием…
Два служивых и священник вытянули его за голову и локти из горы человеческих обрубков, прижали к земле, выплеснули на него бадью воды со льдом, но ни одна капля не долетела: он окончательно проснулся.
— Утро, сударь, — сказал Марквар (Эжен глянул по сторонам и не нашёл ничего подобного — темнота, теперь уже почти безлюдная), — Пойдёмте наверх. Мы выдворили всех девиц.
— Вот скот! — ругался Сельторрен, встряхивая шинелью, — Счастье твоё, что околел!
Заставив высокого гостя встать с нар, жандарм перевернул на спину старого нищего. Тот не сразу и с каким-то глухим хрустом распрямился в спине, его согнутые ноги неестественно накренились, руки так и жались к груди, а от лица совсем ничего не осталось.
— Он умер!
— Давно уж, — равнодушно сказал Марквар, и товарищу, — Что, здесь пока оставим? В мертвецкой некуда.
— Ни в коем случае! — возразил стоящий по ту сторону решётки Бьяншон, — От него здесь такая пакость разведётся, что завтра человек тридцать заживо сгниёт, а вы не удивляйтесь, когда сляжете с грибковой пневмонией или обнаружите на месте лёгкого ушиба очаг гангрены!..
