— Да, но как же личная позиция?! — горячился Родион.
— Для личной позиции, молодой человек, существует формат авторской колонки. Расследование же основывается на фактах, детально проработанных и убедительных. Железных! И без лишних метафор и прочих изобразительных средств. Наша с вами задача — донести до общественности систематизированную и хорошо проверенную информацию. От нас требуется безэмоциональная фактура, а не приговор!
Бретон расхаживал по узкому проходу между рабочим столом и шкафом: другого свободного места в его захламленном кабинете просто не было.
— Возможно, — продолжал он, все больше распаляясь, — возможно, на вашей исторической родине все обстоит по-другому. Русская пресса ведь редко обходится без оценок…
«М-да, — поморщился Родион, выслушав эту тираду, — видимо, русский характер просвечивает во мне сильнее, чем я думаю. Ему постоянно хочется меня этим уколоть…»
— Конечно, трудно противостоять соблазну вынести вердикт, — напирал на него Бретон, — но существует такое понятие, как презумпция невиновности! Заметьте, в Декларации[24] она стоит выше свободы мысли и мнений, и неспроста: только суд имеет право признать человека виновным. Поэтому профессионал никогда не станет делать окончательных выводов, а лишь обнародует факты, предоставив людям возможность самостоятельно их трактовать…
Кончики редакторских усов воинственно топорщились, глаза гневно сверкали. Чувствовалось, что тема глубоко его волнует.
Родион слушал внимательно, стараясь ничем не выдавать своего отношения к сказанному. Эта задумчивая сдержанность заводила Бретона еще больше.
— В центре расследования, Лаврофф, всегда лежит некий конфликт. И любая личная интерпретация, любой комментарий могут ослабить созданное вокруг него напряжение. Факты сами апеллируют к воображению публики, а эмоции их лишь обесценивают!
* * *
— Они там, на четвертом, что, совсем слетели с катушек? Какое отношение это имеет к моей рубрике? — Лицо Бретона достигло того оттенка красного, который свидетельствовал о переходе конструктивного обсуждения в редакционный скандал.
На упомянутом им четвертом этаже располагалась дирекция «Мондьяль» и «генеральный штаб» ее главного редактора. Оттуда по вертикали спускались все распоряжения, которые частично фильтровались третьим этажом — местом дислокации редакторов рубрик и ведущих колумнистов. Второй этаж, где обитала простая репортерская братия, дизайнеры и корректоры, получал команды к исполнению и в формировании редакционной политики не участвовал. Хуже их приходилось только отделу подписки, бухгалтерам, юристам и рекламщикам, которые сидели на первом, занимаясь монотонной и совершенно бесславной работой.
