Держа в руках газету, Родион не мог поверить, что плодом его многомесячных трудов стала эта поверхностная статья, включавшая лишь выборочную расшифровку аудиозаписи и оставлявшая ощущение полной недосказанности. Такой текст был способен скомпрометировать министра, но серьезным журналистским расследованием не являлся.
Родион совершенно перестал понимать логику происходящего, а обсуждать ее с Бретоном казалось невозможным: обычно непримиримый редактор, никогда не срезавший углов, а наоборот, любивший их заострять, изменился до неузнаваемости: стал замкнут, вял и ко всему безразличен.
Родион был уверен — еще бы пару месяцев, и вместо этого мыльного пузыря они бы выпустили разрушительной силы материал…
Вспомнив, что Валь обещал с ним встретиться и передать ежедневники дяди, Родион принялся ему звонить.
Но Валь не отвечал.
Он как сквозь землю провалился, не выполнив своего обещания.
В конце следующего дня Родион отправился к нему сам. Дверь оказалась заперта, на звонки никто не отзывался. Неужели уехал? Вот так легкомысленно бросил важные бумаги в съемной квартире, зная, как они сейчас ему нужны?
Скатившись вниз по лестнице, Родион оказался на плохо освещенной улице. Валь жил в квартале унылых новостроек с россыпью лавок в нижних этажах. На углу стоял неопрятный чернявый подросток и продавал жареные каштаны в кульках, скрученных из вчерашних газет.
«Торгуют ли влиянием кандидаты в президенты?» — вопрошала надпись на одном из них.
Родион нахмурился.
Он никак не мог себе объяснить, почему Оливье Бретон, наставник, обративший его когда-то в «религию факта», веру свою предал. Прервав сбор доказательств и поспешив с публикацией досье, редактор обесценил серьезное расследование, превратив его в заурядный газетный блеф…
Не понимал Родион и поступка Валя: как Пьер мог исчезнуть в такой ответственный момент? В конце концов, именно он был инициатором всего этого предприятия!
Сейчас так важна была его поддержка, однако уже вторые сутки абонент оставался недоступен.
Было и другое.
В последнем телефонном разговоре Валь напомнил про не дававший ему покоя корсиканский эпизод. Еще тогда, летом девяносто седьмого, Родион догадывался, что гостеприимная семья Ланзони, приютившая его после шторма в своем доме, как-то связана с убийством префекта Руссо.
А теперь всплыли ежедневники, ставившие имя Франсиса Ланзони в один ряд с Марселем Готье и вновь отсылавшие его к тем событиям: встреча министра Готье с Франсисом Ланзони в доме миллиардерши состоялась всего за два месяца до смерти префекта…
