— Она не покупала билета, Ольга. Не было зарегистрировано на ее имя ни одного билета. Ни на одно из чисел, которое вы нам указали. И на которое не указали — тоже.
— Как?! Как так?!
Ее бледные гладкие щеки неожиданно покраснели, может, от гнева или от обиды, что ее обманула лучшая подруга.
— Более того, в крови погибших не было обнаружено ничего, что могло бы указывать на то, что их в этот дачный дом доставили в бессознательном состоянии.
— Добровольно?! — прошипела она, вытягивая шею в его сторону. — Вы хотите сказать, что они там оказались добровольно?!
— Предполагаю.
— Бред какой-то.
Она ссутулилась, сунула ладошки под себя, придавив их к стулу. Надолго задумалась.
— Вы ведь хотели мне что-то сообщить, Ольга. Что-то, что, возможно, покажется мне бредом. Но может…
— Уже не может, — резко оборвала она его. — Я не хочу пылить словами. Вводить, как это у вас говорится, следствие в заблуждение. Может, я вам и расскажу, что думаю. Но для этого вы должны мне кое-что обещать.
Он промолчал. Потому что не мог ей обещать вообще ничего. Не тот был случай, когда мужчина может воскликнуть:
— Да все, что угодно! Да все, что в моих силах!
Не тот случай, не тот. Ольга что-то знала и скрывала. Пришла за информацией, а сама молчит.
— Мне надо взглянуть на вещи жертв. Всех жертв, — сказала она с нажимом, заметив его недоумение.
— Зачем?
— Мне показалось в тот момент, что я что-то такое там видела. Но мне могло и показаться. Просто какой-то бзик, галлюцинация от сильнейшего нервного потрясения.
— Что это? Что вы видели, как вам показалось?
— Не хочу говорить. Пока не увижу. Пока не удостоверюсь, что я не схожу с ума.
Она поежилась, будто замерзла. Хотя могла и замерзнуть. Без Тамары он убавлял отопление до минимума. Всегда. Ему без нее тепла хватало даже просто от стен.
— Вы поможете мне? Позволите взглянуть на вещи погибших?
— Да, — ответил Вишняков. — В этом я вам помогу.
— Люсенька, деточка, тебе не следует так убиваться. — Сидевшая напротив нее за столом мама смешно сморщила носик. — Беда, она, конечно…
— Не приходит одна? — выпалила Люсенька и суеверно поплевала через левое плечо три раза. — Ты это хочешь сказать, мама?
— Да нет, конечно! — Мама замахала на нее ухоженными руками, успевая полюбоваться свежим дорогим маникюром. — Гибель подруги — это еще не твоя беда, дорогая. К тому же ваша дружба с этой девушкой, откровенно сказать, всегда вызывала во мне недоумение.
— Почему?
Люсенька грациозным движением подцепила из креманки нежнейшую творожную массу без сахара, с фруктами и орешками, отправила в ротик. Блаженно зажмурилась. Вот за что она особенно обожала свою мамочку, так это за разборчивость в питании. Никаких особых диет. Просто правильное питание. И главное — вкусное. Конечно же, мамочка не сама этим занималась. Когда ей? То фитнес, то йога, то маникюр, то массаж. Она ежедневно была невероятно занята. Хозяйством в их доме занималась троюродная сестра мамочки — Ксюша.
