— Его ноздри постоянно были в этой пыли, — отозвалась ворчливо Оля, с подозрением рассматривая зеленую массу, размазанную по ее тарелке. Ткнула пальчиком. — Это что, серьезно можно есть?
— Можно и нужно. — Люсенька села напротив подруги, взяла в руки ложку, зачерпнула, съела, блаженно зажмурилась. — Только попробуй. Очень вкусно.
— Не могу, Люси. — Оля решительно двинула тарелку по столу. — Я тут не за этим. И я не из-за Алекса приехала. Мне на него… Ладно, проехали. Если ты с ним рассталась, то большая молодец.
— Кажется… — Голубые глаза Люсеньки наполнились слезами. — Кажется, это он со мной расстался.
— Тоже молодец. Вовремя, — перебила ее Оля — Я здесь не за этим, Люси. У нас большие проблемы.
— Да? Какого плана? — Люсенька осторожно промокнула пальчиком глазки. — Что за проблемы?
— Кира… — выдохнула Оля.
И побледнела невероятно. Побледнела до такой степени, что могла бы цветом своих щек посоперничать с мраморной столешницей, а она была белоснежной. И Люсенька тут же вспомнила о своих загорелых щечках. И потрогала их ладошками и пробормотала:
— Господи, я так обгорела!
— Это не ты обгорела, Люси, — грубо крикнула Оля, сжимая кулачки. — Это наша Кира обгорела!
— Да? Она тоже была на отдыхе? И что, прямо обгорела до состояния большего, чем я?
Люсенька едва заметно, удовлетворенно улыбнулась. Представить себе смуглую Киру загорелой ей было сложно.
— Она обгорела до состояния трупа, Люси, — очень гневно, очень безжалостно, с болезненным нажимом крикнула Оля.
— До чего, до чего?!
Люсенька вдруг почувствовала, что ее овощное пюре забивает ей горло, нос, легкие. Оно расползается по всему ее организму, мешая дышать, думать, жить.
— До состояния трупа обгорела наша Кира! — Оля поймала трясущуюся нижнюю губу зубами и покусала. И тут же вытянула в ее сторону руки. — Только не голоси, ладно? Не реви! Хотя бы пока! Мне и так нелегко. Мне пришлось ее опознавать.
— Опознавать? — ахнула Люси и тут же медленно поползла со стула.
Оля еле успела ее поймать. Иначе грохнулась бы о мраморный пол и разбила голову. Оля поймала. Усадила на пол, тряхнула, как следует. И даже пару раз щелкнула по щекам.
— Соберись, девочка! Соберись! Нам с тобой не до соплей! Люси! Ну! Посмотри на меня.
Люсенька приоткрыла глаза, поймала взглядом расплывающийся образ Оли, жалко улыбнулась.
— Мне плохо, Оленька. Дай воды, — попросила она жалобно.
— Ох уж мне эти кисейные барышни, — проворчала Оля.
И поволокла ее по полу к стенке. Прислонила. Кинулась к холодильнику. Достала бутылку воды. Налила в стакан, поднесла Люси под нос.
