– Спасибо, досточтимые судьи, я раб Йолаха и Аби, а также ваш преданный слуга.
Всю ночь Ати не смыкал глаз, сцены Аттестации прокручивались у него в голове, как бесконечно повторяющийся фильм. Это был фильм об изнасиловании по согласию, которому он должен подвергаться раз в месяц в течение года, и так всю жизнь. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы, то же самое сумасшествие в действии. Какой отсюда выход? Ати видел только один вариант: прыгнуть головой вниз с крыши своего дома.
Хотя Ати никак не мог опомниться, жизнь в мэрии на следующий же день вошла в свое русло, будто и не было никогда того, что случилось накануне. Сила привычки, а что же еще? Повторяемое теряется в суете ежедневной рутины и забывается. Разве кто-то замечает, как он дышит, моргает, думает? А разве изнасилование по согласию, повторяющееся изо дня в день, из месяца в месяц, всю жизнь, не превращается в любовные отношения? В утешительную привычку? Или дело в принципе неведения, который без конца работает снова и снова? И правда, на что можно сетовать, если ничего не знаешь и ничего от тебя не зависит? Ати хотел с кем-нибудь об этом поговорить, со своим начальником, например, глубоким стариком, но того занимали другие мысли: он приказал Ати не забыть закончить копирование дел за прошлый месяц и разложить их в нужном порядке по соответствующим ящикам.
Тогда Ати пришла в голову мысль, что инспекция не имела другой цели, кроме как держать людей в страхе, но, едва выдвинув эту гипотезу, он тут же от нее и отказался – ведь никто не выглядел перепуганным, никто не боялся изнасилования и не опасался, что Иссо его заберет, и, между прочим, никто и не собирался запугивать аттестуемых, ни комитеты, ни ополченцы; абсолютно все и каждый были заняты одной заботой – угодить Йолаху. Да здесь и нечего понимать: бараны, которых ведут на убой, не более безучастны к своей судьбе, нежели люди, которые идут на проверку нравственной инспекции. Все-таки Йолах на самом деле наисильнейший.
И Ати сразу же захотелось узнать, на каком этапе социальной реабилитации он находится: завершилась она или же, не успев начаться, стала окончательно невозможной?
Он близко сдружился с коллегой из конторы, одним человеком утонченной натуры, который стал для Ати настоящим поводырем в запутанных дебрях мэрии. Звали его Коа. Он все знал, много чего мог, владел искусством говорить людям именно то, что они хотят услышать, и все просто обожали его общество. Ему не отказывали ни в чем. Поскольку коррупция в мэрии являлась неотъемлемой частью жизни, вроде второго дыхания, Коа стал надежным поставщиком воздуха. Сам он научился жить в состоянии задержки дыхания, и со стороны никто даже не сказал бы, что ему нечем дышать; вдобавок он умел без смущения смотреть, как остальные вокруг чешутся и пыхтят, точно собаки. Он обучил своему искусству Ати, отчего у того моментально прошла изжога.
