Ати снова спустился вниз и заперся в чулане, стараясь глубоко дышать, чтобы успокоить биение сердца и совладать со страхом. На душе было тяжко, а все тело превратилось в одну ноющую рану. Очень скоро он даже почти перестал дышать и впал в глубокую летаргию.
Так он провел весь день в полубессознательном состоянии, между нервным сном и погружением в смерть.
Он проснулся, когда день подходил к концу и приобретал грустноватые сумеречные цвета, а потрескивания сарая становились все мрачнее и громче. Ати попытался встать, но его члены не слушались его, они затекли, отдавшись во власть мурашек, а его дух умер, потеряв чувствительность от боли.
Протекло немало времени, пока в голове Ати какой-то голос неутомимо твердил издалека: «Встань… встань… встань… вст…» Наконец гол ос дошел до некой чувствительной точки и сработало зажигание; Ати приоткрыл глаза, и немного света проникло в мозг… Острая стреляющая боль пронзила его тело, в то время как голос все настойчивее твердил: «Вставай… Ты же жив, черт возьми… будь готов…»
Усилием воли Ати встал и принялся ковылять из одного угла чулана в другой, чтобы размять затекшие конечности и проветрить голову.
Выпив одним махом целый кувшин кофе, остававшегося со вчерашнего дня, он все-таки умудрился вернуть мозг в рабочее состояние. Нужно было поразмыслить. Что-то тут неладно. И даже много чего.
Ати прокрутил в голове весь ход событий. В первую очередь он понял, насколько они с Коа неосторожно поступили. Конечно же, и теперь это совершенно очевидно, площадь Наивысшей Веры находилась под пристальным наблюдением, она была нашпигована видеокамерами и легионами чаушей со шпионами, высматривающими нарушителей во все глаза; да и не могло быть иначе: место слишком уж примечательное. С другой стороны, друзья уже приобрели некоторую привычку жить вне закона и вне религии в этом мире, погрязшем в тирании и самой архаической набожности, поэтому в их манерах, в их голосе, конечно же, чувствовалась какая-то, пусть даже малая, но ненормальность; ее замечали, ее слышали, она беспокоила, и с этой точки зрения два друга выглядели самыми что ни на есть еретиками, менее всего уважающими закон. Ну а если они к тому же интересовались человеком по имени Наз, которого особые законы поместили в ряды первых врагов Абистана, то и они сами вызвали подозрение и превращались в противников Абистана. Таким образом, проблема заключалась в следующем: указал ли торговец услугами на них патрулю только потому, что обратил внимание на экзотический вид путников – на всякий случай, так сказать, – или же выдал их потому, что они интересовались Назом? Во втором случае вставал непростой вопрос: как бедолага, живущий мелкой подпольной торговлей с толпой потерянных баранов, которые со всех сторон осаждали Город Бога, мог знать о существовании Наза? Археологи на улицах не валяются, Наз был всего лишь одним из ста пятидесяти тысяч служащих Абиправа. И еще одна, даже более странная вещь: откуда доносчик узнал, что Наз замешан в чуть ли не самом секретном деле государства, за которое может быть арестован, убит или, возможно, депортирован? А может быть, мелкий спекулянт был на самом деле высоким полицейским чином или шефом какой-нибудь специализированной структуры Аппарата или шпионской сети, связанной с тем или иным кланом Справедливого Братства? Отдавал ли лжеторговец приказ патрульным, показывая пальцем на Ати и Коа, или негодяй просто хотел выслужиться перед полицией, чтобы его похвалили? А возможно, он давным-давно следил за Аби и Коа?.. Ну да, точно… с того момента, как они вышли из склада… или даже раньше, когда они обратились к Тозу… или когда наводили справки о Назе на рынке мышиной лазейки… а до этого за чужаками тенью следовали другие, кварталом за квартал, передавая эстафету во время всего пути их следования через Кодсабад, которая теперь дошла и до спекулянта услугами… И даже еще гораздо раньше… уже долгое время… с дня их прогулки в гетто, по доносу какого-нибудь подручного Гильдии или вероотступа, по случаю работающего на антивероотступов… А если говорить об Ати, то еще раньше – когда он вышел из санатория и вернулся в Кодсабад… когда его по необъяснимым причинам наградили должностью мелкого служащего и жильем в крепко стоящем доме… Теперь он отчетливо вспомнил, как доктор при выписке внизу истории болезни сделал пометку: «Держать под наблюдением» и дважды подчеркнул ее. Но тогда возникает серьезный вопрос: для чего? Кем Ати был в глазах властей, что заслужил подобное внимание?
