Мы несколько минут лежали обнявшись, а затем Изобель что-то прошептала – я не расслышал – и стала выбираться из-под меня. Я перевернулся на бок, и она вывернулась. Я попытался удержать ее за плечо, но она молча поднялась и вышла из палатки. Согретый оставшимся теплом, я снова заснул.
Наутро мы с дочкой обнаружили, что остались одни. Изобель ушла.
* * *
На следующий день, поскольку продуктов мы так и не раздобыли, собрали общий совет. Составив список всех имевшихся припасов, мы рассчитали, что их хватит максимум на два дня. Потом придется сидеть на сухом пайке – печенье, шоколад и прочее, – но тоже недолго, да и что это за питание.
Мы впервые столь явно столкнулись с угрозой голода.
Рафик изложил варианты наших дальнейших действий.
Самый простой, начал он, – ничего не менять, а продолжать ходить по деревням и селам, выменивать еду да собирать вещи на обмен в брошенных домах и автомобилях. Однако военные действия в округе продолжают усиливаться, и хотя нас как бродяг они напрямую не касаются, игнорировать их тоже нельзя. Населенные пункты становятся все более укрепленными, а жители в них – все более подозрительными к чужакам.
Рафик рассказал нам историю, которую мы прежде не слышали. Однажды деревню на севере Англии занял отряд африканских беженцев, утверждавших, что они – регулярные бойцы африммских вооруженных сил. Все были в полном обмундировании, но никто так и не смог определить, действительно ли они те, за кого себя выдают. Сомнения подкреплялись тем, что африканцы не соблюдали дисциплину и не организовывали оборону. Прошла неделя, и в округе появились слухи о приближении частей патриотической армии. Африммы будто взбесились и начали убивать всех подряд, и к прибытию военных перестреляли десятки мирных жителей.
И это не единичный случай. Подобные зверства творились по всей стране, причем со стороны каждой противоборствующей группировки. Поэтому с точки зрения простого обывателя лучше воспринимать любого чужака как врага. Такие настроения набирали популярность, из-за чего вступать в обмен с гражданскими и задерживаться где-то становилось все опаснее.
Другой вариант – присоединиться к какой-нибудь группировке и, соответственно, начать воевать. Наша жизнь получит четкую цель, а кроме того, мы перестанем быть пассивными наблюдателями и примем активное участие в происходящем.
Можно вступить в ряды патриотистов, своего рода «законную» армию, защищающую правительство Трегарта. Правда, их действия больше направлены на геноцид африканцев. Можно примкнуть к Королевским сецессионистам – белым, сражающимся на стороне африммов. Да, они на нелегальном положении, всем им по нынешним законам грозит смертная казнь, однако определенной поддержкой среди населения они пользуются. Если действующее правительство будет свергнуто – в результате военного переворота или по дипломатическому требованию ООН, – вполне вероятно, именно сецессионисты возглавят страну. Можно стать членами миротворческого контингента, который официально в боевых действиях не участвует, но вынужден регулярно проводить силовые операции. Или можно прибиться к каким-нибудь иностранным подразделениям вроде американских морпехов, которые, по сути, взяли на себя функции полицейских, или бойцов стран Содружества, чья роль в конфликте неясна и всех запутывает.
