А вот в современной живописи по стеклу Оксфорду не очень везет, и не только с Марком Шагалом, но и с Джоном Пайпером. Английский художник сделал наброски пяти абстрактных композиций для часовни Наффилд-колледжа (1961); самое прелестное из его окон ныне можно увидеть в норманнской церкви в Иффли. Животные возвещают о рождении Иисуса Христа латинскими изречениями: «Христос родился!» – кричит Петух, устроившийся на верхушке Древа Жизни. «Когда? Когда?» – крякает Утка. «Нынче ночью», – отвечает Ворона с соседней ветки. «Где? Где?» – спрашивает Сова. «В Вифле-еме! В Вифле-е-ме!» – блеет под деревом Овца.
Зверинец расписного стекла, в звукоподражании не менее виртуозный, чем в яркости красок, – самое поэтичное и радостное из известных мне изображение Рождества Христова (эскиз 1982 года, витраж выполнен Дэвидом Уосли после смерти Пайпера в 1995 году).
Художников тянуло в Оксфорд всегда, задолго до того, как «грезящие шпили» в живописном изображении заполонили открытки. В 1669 году Дэвид Логган, художник из Данцига, был назначен университетским гравером. Его городские пейзажи из серии офортов «Оксфорд в иллюстрациях» (1675) воспроизводят город и колледжи с фотографической точностью. Жанровые художники и карикатуристы тоже находили в Оксфорде множество сюжетов: от кучеров до донов, которых особенно любил изображать Томас Роулендсон: пьянство и копуляции в обществе академиков георгианской эпохи. Более семидесяти видов Оксфорда маслом, акварелью, в технике офорта оставил один только вездесущий Уильям Тёрнер.
На протяжении столетий университетский город обеспечивал художников выгодными заказами. Строились и перестраивались колледжи, часовни, библиотеки, трапезные, помещения всех видов и назначений. Спонсоры хотели, чтобы их увековечили в скульптурах; ректоры и доны, выдающиеся ученики и благотворители – чтобы с них писали портреты. Самое позднее сразу же после их смерти в часовне, холле или вестибюле должен был появиться памятник или по меньшей мере мемориальная доска. В Бодлианской библиотеке, в экзаменационных школах и в самих колледжах висят сотни портретов кисти Томаса Гейнсборо, Джошуа Рейнольдса и Дэвида Хокни, изобразившего ректора Хэртфорт-колледжа.
В Оксфорде представлено огромное количество скульптур, в особенности xviii и xix веков. К примеру, на лестничной клетке библиотеки Крайст-Черч между каталогом и компьютерами собралась на удивление представительная компания: бюсты Луи Франсуа Рубийака, Джона Бэкона, Френсиса Чентри, Джейкоба Эпстайна и притаившийся в нише скульптурный портрет в полный рост философа Джона Локка, шедевр Майкла Рисбрака (1757). Почти в каждой часовне вас ожидает искусствоведческий сюрприз, а вернее всего не один: в Леди-Маргарет-холле это ранний триптих Эдварда Бёрн-Джонса (1862); в Сент-Эдмунд-холле – алтарный образ валлийского художника Сери Ричардса («Христос в Эммаусе»), а в часовне Нью-колледжа, как будто мало одного Эль Греко («Святой Иаков», 1610), вас ожидают еще витраж Джошуа Рейнольдса (1777) и «Лазарь» Джейкоба Эпстайна (1948), высвобождающийся из гробовых одежд, – скульптура из известняка, воплотившая пафос религиозных сомнений послевоенного времени.
