– Ты, девушка, в рубашке родилась. Окажись ты на той стороне дороги – пропала бы. Немцы – они, гады, упорные. Посчитали бы количество парашютов – и обшаривали бы окрестности с собаками, пока бы не нашли всех. А на эту сторону они лезть не рискнули – знают, что здесь партизаны. Да и если б ты не утонула в болоте, а перешла бы реку… На том берегу с лесом плохо, зато с полицаями хорошо.
– Слушай, Серега, я вот только не понимаю. Если, предположим, их в наш отряд сбрасывали, то что-то здорово летчик маханул. На тридцать километров, как минимум, – подал голос Макаров.
– Э, Гриша! Подумаешь, тридцать километров. И не то видали. Самолет – он быстро летает. На чуть-чуть штурман ошибся – и полсотни верст туда, полсотни верст сюда… А вот то, что он сбросил ребят на первые похожие огни, – это сволочной поступок. Я ведь знаю, как немцы ночью пути ремонтируют. Они цепочкой костры разжигают вдоль насыпи. На сигнальные огни это никак не похоже. Вот ведь бывают же на свете сволочи… Что ж, пора двигать до дому, до хаты.
* * *
Через два часа они достигли пикетов одного из отрядов, а вскоре вышли в деревню, в которой располагался штаб.
– Где командир? – спросил Мельников кого-то из бойцов.
– Сидит у себя вместе с комиссаром и особистом…
– Отлично, два раза доклад повторять не придется. Гриша, докладывать положено тебе. Ты старшина, а я вообще непонятно кто…
Штаб располагался в одном из домов. Войдя внутрь, разведчики увидели командира, старшего лейтенанта Сухих и комиссара Кочеткова, сидящих за столом, на котором была расстелена карта.
Командир соединения Алексей Михайлович Асташкевич был худым узколицым мужичиной за сорок с длинными запорожскими усами. Ходил он в неизменной кубанке и кожанке, перетянутой многочисленными ремнями.
До войны Асташкевич был начальником конторы в Вилейке по заготовке чего-то сельскохозяйственного. Когда наши отступали, то контору и ее работников эвакуировать не успели. Тогда и не то, и не тех бросали, а всякие штатские учреждения, особенно мелкие, действовали по принципу «спасайся, кто может!». Но Асташкевич в молодости сражался в рядах ЧОН против отрядов Булак-Балаховича[20], а потом и против всяких отрядов, забрасываемых с польской территории. Так что он знал, что надо делать. Вскоре Асташкевич собрал некоторое количество болтающихся по лесам бойцов и начал партизанить. И удачно. К нему-то в конце концов и присоединился отряд Аганбекова. К сорок второму Асташкевич уже командовал соединением в двести человек. В начале сорок третьего немцы обещали за его голову десять тысяч остмарок, сто килограммов соли, керосину и водки в неограниченном количестве.
