Конвент, попавший под влияние «бешеных» (так называли наиболее радикальную часть депутатов), инициировал следствие по делу о преступлениях короля против революционного народа. В январе 1793 года Людовик XVI и королева Мария Антуанетта были обезглавлены на гильотине. Но эта казнь оказалась только началом мощной волны террора, прокатившейся по Франции и унесшей жизни 35–40 тысяч человек. Уже через год террор обернулся против самих «бешеных», и они, в свою очередь, сложили головы на гильотине. В 1795 году в Париже были сформированы Директория, обладавшая исполнительной властью, и двухпалатный законодательный орган, состоявший из Совета пятисот и Совета старейшин. Собственно, на этом революционное движение во Франции окончательно сошло на нет; начались мучительное изживание его крайностей и поиски новой государственности.
Происшедшие во Франции события потрясли всю Европу (и не только ее), заодно загадав миру немало загадок. Начнем с наиболее очевидного. С 1792 года войны в Европе не прекращались на протяжении двадцати трех лет, отличаясь лишь степенью ожесточенности. Они вспыхивали то на Рейне, то в Италии, накрывали то Альпы и Испанию, то Египет. Когда же война охватила территорию от Сарагосы до Москвы, на карту оказались поставлены судьбы всех народов континента. Эхо тех событий звучало очень долго, если не звучит, пусть и достаточно глухо, до сих пор. Действительно, в конце XVIII — начале XIX века порядок, формировавшийся в Европе столетиями, был разрушен в кратчайшие исторические сроки (начало Французской революции датируется 1789 годом, а поражение Наполеона при Ватерлоо — 1815-м).
Самое поразительное и тревожное заключалось в том, что никто из современников событий не мог предположить ближайших зигзагов Истории, которые следовали один за другим, сменяясь быстро и непредсказуемо, как бы «без предупреждения». Людям оставалось только всплескивать руками и то ли в восторге, толи в негодовании восклицать: «Французская революция — одно из тех событий, которые определяют судьбы людей на много последующих веков. Новая эпоха начинается… есть еще люди, которые считают, что революция уже окончена! Нет! Нет! Мы еще увидим много удивительных вещей»>{7}.
А что еще оставалось делать свидетелям столь резкого перелома, если одна система ценностей распадалась, другая еще не сложилась и обломки первой, смешиваясь с начатками второй, образовывали нечто удивительное, порой пугающее и отталкивающее, но чаще прельщающее блеском абсолютной новизны? Интересно, что, в конце концов, Французская революция оценивалась не только консерваторами, но и либералами как исторический тупик, ее признавали бесперспективной, имея в виду ближайшие последствия, а не масштабность влияния на последующие события, которую пока просто не могли разглядеть и оценить.
