— Я могу устроить второй раунд, и третий, — бросил Костюм.
Анна присела и бережно дотронулась до плеча Севера.
— Скажи ему, — шепнула она, — пожалуйста.
Иначе она скажет сама. Достаточно, Север… Он вдруг качнул головой, будто прочитал ее мысли. Хотя по ее лицу всегда было легко читать.
— Я не хочу трогать девушку, — мужчина продолжал давить.
Глаза Севера налились гневом, он неосторожно двинулся, будто мог что-то сделать, но лишь растревожил собственные раны.
— Марку нужна помощь, чтобы отбиться, — начал Север. — Он пообещал клубы Рёфу.
— Рёфу?
Анна услышала в его вопросе удивление пополам с отвращением.
— Да. Но тот выставил условие — убийство Анны.
Костюм подошел к ним и протянул руку. Вскоре в ней оказался ключ, которым он расстегнул наручники.
— Мы продолжим сотрудничество. К Рёфу Марк мог обратиться только в крайнем случае, и я не буду мешать. Проводите сделки, но держите меня в курсе каждого своего шага. Каждого. Ты нужен брату, и я отпущу тебя. А вот Анна останется здесь.
Севера увели, не дав ему произнести ни слова. Анна оглянулась в поисках ответа, можно ли ей уже слезть с этого чертового стола. Костюм стоял рядом и складывал разлетевшиеся папки в стопку. Он так и не открыл их.
— Глупо, Анна, — произнес он, заметив ее внимание.
— Что именно?
— Так портить свою жизнь — очень глупо.
Он галантно подставил руку, но Анна предпочла спуститься без его помощи. Похоже, он решил сыграть самолично и плохого, и хорошего полицейского.
— Тут есть и твоя папка, — добавил он.
— Надеюсь, тоненькая.
— Пока да. Держись от них подальше, и так и останется. Я насмотрелся на этих ребят, ты случайность… Тут только запись о брате, который закончил предельно закономерно, да пара отчетов о событиях годичной давности. Вот, смотри.
И Костюм раскрыл верхнюю папку, перелистнул несколько страниц.
— Запись о той перестрелке в переполненном клубе год назад. Последняя запись. Вот тут и надо было остановиться, а не возвращаться в эту клоаку.
Анна увидела фотографии из того проклятого дня. И вдруг вспомнила, как ей было страшно. Следом неосторожно потянутая нить раскрутила весь клубок, всё воспоминание от начала и до конца. Она тогда так устала… Марк отдалялся все дальше с каждым днем. Он почти не разговаривал с ней, появлялся, если появлялся вообще, поздними вечерами, а ускользал так рано, что она привыкла просыпаться одна. Они даже уже не ругались… И она чувствовала, как вместе с силами уходят эмоции, одна за другой, сперва она забыла тревогу, затем страх за него и за их отношения, потом злость… Ее все крепче обнимало отвращение, но она еще надеялась, еще помнила счастливые дни.
