– Добро пожаловать в семью.
– Ага, – поддержал Эрик, стоявший позади всех у края террасы. – Молодец, Эдит, ты их сделала.
Остальные обратили внимание на его тон, но проигнорировали его и подняли бокалы за молодых, стараясь исправить ситуацию. Эдит улыбнулась, они с Чарльзом выпили, поблагодарили присутствующих, и все сели.
Море мерцало в лунном свете, они развалясь сидели на плетеных стульях с подушками и болтали о том о сем с бокалами шампанского в руках, женщины в платьях от-кутюр поблескивали бриллиантами в ушах. Эдит лежала, свернувшись клубочком между подушек с набивным рисунком, скорее зритель, чем участник, и чувствовала, как ее обволакивает и согревает роскошное ощущение привилегированности. Все годы, пока она росла, ей хотелось не только избежать положения неимущей бедности, но и достичь несомненного богатства, и вот теперь, когда она уже готова была смириться с возможной неудачей, она оказалась здесь, в своей мечте. Гогот лордов и миллионеров теперь будет звуковым сопровождением ее жизни, а эти экзотические декорации – только начало. Как водитель, пересекающий пустыню, сначала замечает вдали горную гряду, а потом вдруг оказывается, что он, не заметив ее приближения, уже почти у самого перевала, так и Эдит с удивлением вспоминала, как перешла из респектабельной буржуазной жизни на Элм-Парк-Гарденс в нечто среднее между мыльной оперой и романом Лакло.
Первый вечер прошел без особых событий. Эдит знала всех, кроме невзрачной блондинки, которая вроде бы приехала с Уотсонами, друзьями Эрика. Боб Уотсон был скучный и ничем не примечательный, а его жена Аннет, довольно обычная, но хорошенькая и забавная, сразу понравилась Эдит. Аннет была моделью и актрисой в начале 1980-х, пока не вышла замуж, и потому сыпала пресмешными анекдотами обо всяких эпических картинах из римской жизни и испанских вестернах, где она играла. Она щебетала не переставая в течение всего обеда, который подали в столовой, выходившей во внутренний двор, и спасла Эдит от традиционной игры в имена, потому что ожидать чего-то другого от остальных не имело смысла.
Чарльз был более уклончив по поводу остальных.
– Ей есть что сказать о себе, этого у нее не отнимешь. – Вот и все, что он сказал, выключая свет.
– Она мне нравится. Она забавная.
– Не торопись с выводами.
Каким-то таинственным образом она поняла, что ее отчитали, хотя в его тоне не было раздражения, и с легким недобрым предчувствием, как ребенок, предполагающий, что его завтра высекут, Эдит положила голову на подушку. И в отличие от первой ночи, сегодня ничто не помешало течению ее мыслей перед сном, потому что сегодня они впервые со дня свадьбы не занимались любовью.
