В голосе Аланы слышались панические нотки. Она схватила его за руку и попыталась повернуть лицом к себе. Однако Вулф рывком выдернул руку.
– Сколько можно смотреть на тебя, Алана? Я прекрасно помню, как ты выглядишь. А сейчас…
– Пора ехать домой, дорогая, – раздался мужской голос. – Пойдем.
Алана ничего не ответила.
– Я сказал, пойдем, Алана, – угрожающе повторил Хеменуэй. – Ты простудишься.
Волна ярости накатила на Вулфа. С каким наслаждением он сбил бы сейчас Джонатана с ног! Однако Вулф сдержался. Повернувшись лицом к сопернику и Алане, он прислонился к перилам террасы.
Холодные глаза Хеменуэя были устремлены на него, в них читалась ненависть. Жених Аланы походил на хищника, готовящегося к прыжку. Вулф скрестил руки на груди. Его наигранное спокойствие и холодное равнодушие были попыткой спасти Алану от гнева Джонатана, не дать ему заподозрить ее в измене.
Он покачал головой, делая вид, что осуждает несговорчивость Аланы, и усмехнулся. На ее лице отразилось недоумение, она отступила от Вулфа.
Джонатан шмыгнул носом. «Сопливый ублюдок!» – с презрением подумал Вулф, борясь с желанием схватить Хеменуэя за горло и перекинуть через перила.
– Не устраивай сцен, Алана, пойдем, – повторил Джонатан, и на этот раз невеста послушалась.
Вулф подождал несколько минут, а затем тоже вернулся в зал. Здесь он сразу же заметил Томпсона.
– Я сваливаю отсюда ко всем чертям, – сказал он другу в своей обычной манере. – Малоун и его будущий зять рвут и мечут, мечтая свести со мной счеты.
– Мы сейчас возьмем свои вещи и поедем с тобой, – сказал Томпсон.
– Нет, я хочу, чтобы вы остались. Мне пойдет на пользу свежий воздух. Кроме того, я могу взять кэб, если вдруг замерзну. Оставайтесь здесь, не огорчайте Марту.
Вулф направился к выходу.
У крыльца стояла вереница элегантных экипажей. Вулф зашагал мимо них по подъездной дорожке, прочь от особняка, в окнах которого ярко горел свет, бросая полосы на газон.
Тихие улицы были усыпаны белым снегом. На свежем воздухе Вулф постепенно пришел в себя, но его душу все еще терзала тоска. Припоминая безобразную сцену с Малоуном, он досадливо морщился.
Вулф чувствовал себя чужим в родном городе, а окружающие воспринимали его как незваного гостя. Как бы ему ни хотелось быть рядом с Аланой, он понимал, что у них ничего не получится. Будущее Аланы было предопределено, и в нем не оставалось места для Вулфа. Она принадлежала к элите бостонского общества, а Вулф – нет.
