Ибо история этих первых веков капетингской династии представляется в хрониках лишь как длинная вереница сражений или приблизительно так. Добрых монахов, составляющих свои мемории, кажется, особенно интересовали военные операции. Следует ли полагать, что Франция в эту эпоху — только широкое поле битвы? Позволительно в этом усомниться. В течение всего этого времени Франция жила, трудилась, думала, но хроники об этом почти ничего не говорят. Их авторы видят лишь сражающихся между собой, осаждающих замки рыцарей, и все без сколько-нибудь определенного повода.
С началом XIII в. происходят изменения. Король начинает быть действительно королем Франции, и историография отражает это изменение. Теперь мы имеем путеводную нить, чтобы провести нас через события, показать их возможно не так, как их видели современники, а так, как хотел, чтобы мы их видели, покровитель аббатства Сен-Дени французский король; это — Большие Французские хроники Сен-Дени.
История того, что называют Большими Французскими хрониками Сен-Дени[5], еще содержит много неясного. Несомненно, что французская редакция, выполненная в 1274 г. монахом Приматом по приказу короля Филиппа Смелого и оригинальный экземпляр которой и в наши дни можно видеть в библиотеке Святой Женевьевы в Париже, не представляет собой произведение, составленное исключительно в конце этого XIII столетия; в действительности она — перевод работы, предпринятой задолго до этой даты и продолжаемой в королевском аббатстве в течение всего XIII в. Но следует ли принимать традицию, заложенную аббатом Сугерием, современником Людовика VI, основателем официальной истории династии? Это вполне допустимо, начиная с правления Филиппа-Августа и начала этого труда, даже если для восстановления его истоков использовались более древние элементы; и мы, несомненно, приблизимся к правде.
Что вызывает интерес в этих анналах, так это то, что личность короля Франции выходит в них на передний план, а его действия переданы достаточно детально; что это больше не только история аббатства или феодального княжества, в котором королевство появляется лишь между прочим; что действительно впервые пишется история всего королевства.
Однако же эта история — еще творение клириков, преданность которых короне бесспорна, и которое, как и клирики, озабочено представлением суверена в самом благоприятном свете, правда, не забывая о личной точке зрения религиозного порядка, но достаточно легко оборачиваясь агиографией.
