– Чувство юмора, пусть даже самого черного, всегда приветствуется, – сказал он.
И перешел к делу.
– Как я понял, – сказал он, – большую часть своих дней и ночей вы проводите дома. Как ваш друг и советчик я бы рекомендовал вам начать посещение мест, где обитают другие фрики, и установить с ними контакт. Подружиться с ними, стать одним из них, чтобы не чувствовать себя так одиноко, например.
– Но я не хочу.
– Нет, вы хотите! – мягко, но с нажимом сказал Трэкслер. – Причем хотите настолько сильно, что начинаете вести себя как фрик, одеваться как фрик, да еще и подвергаете свое тело неким модификациям, чтобы и внешне полностью соответствовать своему новому статусу.
Первые несколько мгновений Грейсон молчал. Трэкслер подождал, пока тот полностью осмыслит его предложение.
– А… а когда я стану ему полностью соответствовать? Тогда что? – спросил Грейсон.
– Тогда, я уверен, вы узнаете много нового, – ответил Трэкслер. – Такого, чего не знает даже «Гипероблако». Вы же понимаете, и для него существуют слепые зоны. Маленькие, но все же существуют.
– Так вы хотите, чтобы я стал тайным агентом Нимбуса?
– Нет, конечно, – усмехнувшись, сказал Трэкслер. – Агенты Нимбуса четыре года тупо учатся в академии, а затем еще год проходят совершенно никчемную полевую практику, после чего получают назначение на дурацкую работу. Вы же у нас – простой фрик.
Он похлопал Грейсона по плечу и закончил:
– Фрик, но с хорошими связями.
После этого Трэкслер встал.
– Увидимся через недельку, Грейсон, – сказал он и вышел, даже не взглянув на своего подопечного на прощание.
У Грейсона кружилась голова. Он злился. Он был взволнован. Его использовали. И он оказался нужен. Это было совсем не то, что он хотел… Или как раз то самое?
– Ты, Грейсон, даже сам не представляешь, какой ты замечательный парень, – как-то сказало ему «Гипероблако». Неужели все, что произошло и происходит, – это план «Гипероблака», касающийся его, Грейсона? У него еще есть выбор. Он может отойти в сторону, как делал почти всегда, и через несколько месяцев вернуть себе свой обычный статус. А потом – жить да поживать той жизнью, которой жил до академии.
Или броситься без оглядки на новую, только что открывшуюся ему дорогу? Дорогу, которая была полной противоположностью тому, что он знал о себе и своей жизни.
Дверь открылась, и какой-то серый безымянный агент Нимбуса произнес:
– Прошу прощения, но, поскольку ваша встреча закончилась, я должна немедленно удалить вас из помещения.
