— Что же ты такого могла натворить, чтобы так корить себя? — сочувственно спросила Зинаида.
Захаровна отмахнулась:
— Ой, много чего… Акушеркой ведь была — не только роды принимала, но и аборты делала.
— Да, это грех. — согласилась Зинаида, — но ведь грех этот на тех, кто решается на такое.
— На всех, Зинушка. Даже самые рьяные атеистки среди нас понимали, что аборт — это грех. Делали аборты, а потом бежали в церковь — прощения просить, у Бога. Не поймёшь, что в голове у тех, кто делает аборт, и тех, кто оставляет детишек в роддоме.
— Вот этих, вторых-то, осуждают больше, кукушками называют. А по мне — лучше ребёнка в роддоме оставить, чем делать аборт, — заявила Зинаида.
Захаровна согласилась:
— Ты права, Зинаида. Аборт — это самое страшное. Это смерть. А так, иди — знай, в какие руки попадёт ребёночек.
— Вот я благодарна той женщине, которая отказалась от своей девочки, от моей Маши. Потому что моя жизнь наполнилась смыслом. При этих словах Зинаиды Захаровна вздрогнула и закашлялась, изменившись в лице.
— Захаровна, что с тобой? — испугалась Зинаида.
— Ой, чаем поперхнулась, — еле выговорила та. Откашлявшись, она принялась подписывать бумажки и прикреплять к пучкам.
Зинаида уточнила:
— Выходит, твоё нынешнее целительство — это как замаливание прошлых грехов?
— Да, что-то в этом роде. Кое-что не даёт моей душе покоя, — кивнула Захаровна.
Зинаида предложила:
— Рассказала бы, глядишь, и полегчает.
— Ладно, в другой раз. И так уже засиделись дотемна, — возразила Захаровна. — Одной беседой, даже такой задушевной, твоё давление не вылечить.
— Куда нам торопиться, подруга? — спросила Зинаида. — Не пойму я тебя. Сама меня на откровенность вызвала, а теперь как будто испугалась чего.
— И откровения, и лечение — всё должно быть строго дозировано. Иначе только вред, — наставительно сказала та и принялась за лечение.
— Это, наверно, от дождя хорошо, а не от давления, — ехидно сказала Зинаида, когда Захаровна накладывала ей на голову капустный лист.
Та погрозила:
— Не умничай, а делай, что я тебе говорю. Вот, выпей это, — и Захаровна дала Зинаиде кефир с корицей.
— Ой, Захаровна, вижу, боишься ты своего прошлого. Вон как закрылась сразу, как на засов, — внимательно посмотрела на неё Зинаида.
— Видишь, так не трави душу, строго ответила Захаровна.
— Небось, такого насмотрелась в своей жизни — вот и занялась целительством?
— Не только насмотрелась, но и сама натворила дел… Ну, всё, давай лечиться.
