Уже извне на трон направлены удары:
Уж с воинством Вадим принес тиранству кары.
Коль так же, как ему, противен вам венец,
Паденья своего не избежит гордец,
Который, нам дая вкушать соты коварства,
Нас клонит к горести самодержавна царства.
Великодушен днесь он, кроток, справедлив,
Но, укрепя свой трон, без страха горделив,
Коль чтит законы днесь, во всем равняясь с нами,
Законы после все ж нас попрет ногами!
Проникнув в будуще вы мудростью своей,
Не усыпляйтеся блаженством власти сей:
Что в том, что Рурик сей героем быть родился,—
Какой герой в венце с пути не совратился?
Величья своего отравой упоен,—
Кто не был из царей в порфире развращен?
Самодержавие, повсюду бед содетель.
Вредит и самую чистейшу добродетель
И, невозбранные пути открыв страстям,
Дает свободу быть тиранами царям,
Воззрите на владык вы всяких царств и веков,
Их власть — есть власть богов, а слабость — человеков!"
Потом, чтоб яростны против лучей венца
И паче раздражить их гордые сердца,
Изобразил я им народов страшны бедства:
Те самовластия плачевны, люты следства,
Вокруг которого с кадильницею лесть,
Бесстудно принося богам пристойну честь,
Преступников в венцах с бессмертными равняет
И кровью подданных на тронах упояет.
Гнев боле пламеня моих чертами слов,—
"Представьте,— я сказал,— вы смертных сих богов,
В надменности свою законом чтущих волю,
По гнусным прихотям влекущих нашу долю
И первенство дая рабам своих страстей,—
Пред ними тот велик, кто паче всех злодей.
Дождемся ли и мы такой ужасной части,
Когда властитель наш, в своей спокоен власти,
Личину хитрости со горда сняв лица,
Явит чудовище под блесками венца?
Всечасно окружен свирепостью и страхом,
Подножья своего считать нас будет прахом
И, присвояя плод трудов несметных лет,
Отнимет все у нас — и даже солнца свет,
Чтоб подлость наградить своих льстецов прегнусных.
Уж есть событие таких предвестий грустных;
Его варягами наполнен весь наш град;
Уж с нами становя своих рабов он в ряд,
Остатки вольности и наших прав отъемлет;
А ваш великий дух на крае бездны дремлет!
"Проснитесь!.." Вдруг их вопль остановил мой глас:
"Идем пронзити грудь тирану сей же час!"
Их рвенье описать я сколько б ни старался,
Как мрак пред пламенем глагол бы мой казался.
И как изобразить движенье сих мужей,
Сих ненавистников и рабства и царей;
Их слезы на очах от гнева и позора,
Летящи молнии от яростного взора,
Багряность мрачных лиц, сей образ грозных туч.
Из коих вольности блистал надежный луч
И неминуемо тираново паденье.
