В этой главе я пытаюсь понять некоторые своеобразные черты формы, исследуя различные этнографические, исторические и биологические примеры, призванные помочь проникнуть в смысл загадочного сна о моем отношении с лесными животными и контролирующими их духами-хозяевами. Я осмысливаю, как форма влияет на причинно-следственную темпоральность и, распространяясь через нас, проявляет свою «непринужденную эффективность». В этом смысле меня особенно интересует влияние логики формы на логику живых мыслей. Что происходит с мыслью, когда она освобождается от собственных намерений, когда, по выражению Леви-Стросса, мы не просим у нее ничего взамен (Lévi-Strauss, 1966: 219)? Какой тип экологии это провозглашает, какого рода отношения становятся возможными?
Кроме того, в этой главе рассматривается проблема практического характера – проникновение в форму и ее использование. Накопление лесных богатств, будь то дичи или сырьевых товаров, происходит по определенной схеме. Для доступа к ним нужно проникнуть в логику этой схемы. Данная глава описывает используемые для этого техники (шаманские и не только), а также анализирует болезненное чувство отчуждения, испытываемое руна, когда у них не получается проникнуть во множество новых форм, со временем ставших хранилищем огромной власти и богатства.
Переосмысление причины через форму влечет за собой и переосмысление агентности (agency). Что это за странный способ действовать, ничего при этом не делая? Какое политическое движение может возникнуть в результате создания объединений таким способом? Осознавая, как форма появляется и распространяется в лесу и в жизни связанных с ним существ, например речных дельфинов, охотников или «каучуковых боссов», а также понимая кое-что о непринужденной эффективности формы, мы закладываем основы развития антропологии, в центре внимания которой будут многочисленные процессы, не базирующиеся на элементах различия и имеющие важнейшее значение в жизни любого существа.
В конечном счете, «Как мыслят леса» – это книга о мысли. Это, цитируя Вивейруша де Кастру, призыв сделать антропологию практикой для «постоянной деколонизации мысли» («la décolonisation permanente de la pensée»; Viveiros de Castro, 2009: 4). Я считаю, что мы колонизированы определенными способами мышления о реляционности. Мы можем вообразить объединение мыслей и самости, лишь обратившись к нашим представлениям о формах объединения, структурирующих человеческий язык. Затем, часто незаметным для себя образом, мы проецируем эти предположения на нечеловеческих существ. Сами того не осознавая, мы наделяем их человеческими качествами, а потом самовлюбленно хотим увидеть в них корректирующие отражения нас самих.
