Стало очень тихо. Короткий, всхлипывающий вздох прошелестел над площадью. Еще команда, и стройные ряды стрельцов тронулись на Сретенку. С обеих сторон бежали плачущие женщины; наконец и они отстали. Тихо переговариваясь, люди расходились по домам. Через Варварские ворота прошел в Китай-город Ванька-Каин с дружками, стараясь не попасться на глаза Антипу с женой.
— Да-а-а, и он пошел воевать, — задумчиво промолвил Ванька, ни к кому не обращаясь.
Они брели шумной Варваркой, ловко скользя в людском потоке.
— Ты о ком? — неласково спросил горбун.
— Видал молодого стрельца, я еще крикнул ему? Так тот стрелец — вылитый телок, а вот взял оружие и потопал бить ворогов.
— Ну и что?
— Да ты меня не понукай, не запряг. А то, что он, хотя и тихоня, будет биться с ворогами, а мы с тобою, ночной сарыч, своих русских побиваем.
Гаранька неотрывно смотрел на Ивана, и горбун это заметил.
— Нехорошо как заговорил, разлюбезный ты мой! Али бежать задумал от верных друзей, али предательство затаил? Однако ж уйти не помышляй, на том свете, а разыщу. Ой, поберегись опасных раздумий: до добра не доведут.
— А что стыд да совесть порастеряли по темным по закоулкам, то разве ж не так?
Горбун с издевкой ухмыльнулся.
— Еще припомни: мол, не укради, не убий…
— Тоже верно.
— Верно-то, может, и верно, да для кого? Иной награбит добра да и запоет ласковые песни про всякий там стыд да совесть. Богачи — они о-о-чень даже уважают совестливых да честных: таких легче вокруг пальца обводить. А нам все это — лишний груз на телеге: на то мы и прозываемся — рыбаки на сухом берегу.
Ванька с ненавистью слушал почти неслышную речь горбуна, который не забывал зорко сверлить глазами прохожих, крутил маленькой головкой.
— Скользкий ты, как угорь. Тебя послушать, так получается, будто на белом свете одни разбойники живут. Однако ж есть и честные люди.
— Может, где и есть, да только я чтой-то не встречал.
— Не встречал?
— Нет, вот один ты только пока такой отыскался. А мы разбойники, верно, Гаранька? Мы у других заимствуем, кто что подаст, а вернее сказать — отдаст. А ты, значит, честным хочешь стать? Ну что же, давай попробуй. Может быть, тебе и кличку сменить? Давай будем звать тебя Ванька-Ангел! Ха-ха-ха! — Горбун залился сипловатым старческим смехом, обнажив гнилые, редкие зубы. Ванька смотрел на старика, а тот беспечно смеялся, будто ничего не замечая.
— Ах, ну и гадина же ты распоследняя, старая кочерыжка, — покачав головой, выдавил Ванька из себя, — так бы и придавил тебя к ногтю, как мелкую гниду, да руки противно об тебя марать.
