Основной контингент лагпункта составляло человек триста. К нам все шли и шли этапы из тюрем Москвы, чаще всего с Пресни, но контингент оставался неизменным. Остальных увозил Мора.
С ним часто шутили наши воры в законе:
— Эй, Мора, пойди ты до… клеваного прокурора, пусть он заменит тебе конную на карманную.
Мора был бесконвойный, думаю, выполнял какие-то приватные поручения блатных за зоной, за что Мора сидел — не знаю, но получалось, будто за конную кражу, за кражу лошадей.
Особенно много мерло нас в апреле и мае. Думаю, что человек сто или двести, а может, и три сотни зэков Мора «освободил через деревянный бушлат».
Однажды, когда у Моры было много основной работы, в водовозку впрягли несколько малолеток. Пожилой надзиратель сопровождал нас до речки и обратно. Не помню за ним ничего плохого, а в тот день он все улыбался и наконец не выдержал, сказал нам:
— Скоро на свободу, пацаны. Вчера второй фронт открыли, Гитлер — капут.
В лагере, как на свободе и на фронте, верили, что после победы над Гитлером жизнь станет другой. И эту веру Сталин обманул.
За обманутую веру опять заплатил народ: немногие, как Батуев и Жигулин, восстали, другие согнулись так, что и теперь выпрямиться не могут, третьи вовсе потеряли нравственные ориентиры, сами стали рабами и рождают рабов. (Кто вычеркнет эти строки из моей книги? Цензура? Редакторы?)
Рабы и надсмотрщики — одна порода. Воёдя-краснушник от них произошел.
Я пишу это над строчками о том, как хоронили мою бабушку Таджинисо в канун семнадцатого года, как по ритуалу выносили через окно, как простудилась во время похорон и вскоре умерла старшая невестка Зохида, как дом остался без женщин и моего отца заставили жениться на Ханифе.
Ханифе повезло, что отец рано оставил ее и забрал сына. Она потом вышла замуж, родила много хороших сыновей, женой врага народа не считалась, дожила до реабилитации первого мужа и даже получала пенсию как его вдова. Она умерла лет пятнадцать назад, хорошая, добрая была женщина, а ее сыновья считают меня братом, как старшего, настоящего их брата по матери.
А теперь я позволю себе вновь вернуться в год шестнадцатый, в дом на улице Гоголя.
…Мария Игнатьевна раскрыла привезенную из столицы книжку хироманта-физиономиста и френографолога X. М. Шиллера-Школьника, задумалась, почему Шиллер и почему еще Школьник? Как его полное имя — Харитон, Хаим, Христофор?
«Верное средство познать себя и других. Практическое, общедоступное изложение наук: хиромантии (линии руки), физиономики (черты человеческого лица), френологии (строение черепа) и астрологии (звезды и планеты). Издание 4-е, исправленное, дополненное, с рисунками в тексте и портретом автора. Психо-графологическое издательство „Разсвет“. Варшава, 1912».
