Это было первое мое знакомство с подпольщиками.
Вскоре Потапович дал мне поручение распространять листовки, в которых на пишущей машинке были напечатаны сводки Совинформбюро и комментарии по этому поводу, - небольшие листки, вырванные из тетрадок в косую линейку.
Дирекция совместно с какими-то чиновниками из городской управы, ведавшими искусством, судорожно перебирала библиотеку театра имени Янки Купалы в поисках репертуара. Было им заботы!
Произведения советских писателей не подходили к фашистской идеологии. И белорусских писателей фашистского толка не было. Немцы привезли с собой провокаторов, шпионов, - всех, кроме белорусских писателей. Позже они разыскали в Вильнюсе одного драматурга - Францишека Алехновича, писавшего еще при буржуазно-помещичьей Польше белорусские пьесы. Бездарнейший драматург! Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба!
И вот появился винегрет из различных западноевропейских классических пьес, которые трудно было назвать репертуаром белорусского театра.
После пьесы "Коварство и любовь" Шиллера были намечены к постановке "Нора" Ибсена, "Потонувший колокол" Гауптмана, "Лекарь поневоле" Мольера и две комедии "На Антоколе" и "Пан министр" Алехновича.
"Пинскую шляхту" репетировал Михаил Абрамович Зорев, но вскоре ему запретили, как еврею, вход в театр, и коллектив остался без режиссера. Директор каждый день вызывал актеров и предлагал им взять на себя постановку спектакля. Вызвал и меня, но я категорически отказался, сославшись на плохое здоровье и на полное незнание режиссерского дела. Кто-то сказал, что актер Брянского драматического театра Петр Вознесенский - режиссер, но шовинистически настроенные чиновники из отдела искусств городской управы не соглашались доверить режиссерский пост "кацапу". Однако, когда других кандидатур не оказалось, его вызвали в кабинет директора и, несмотря на его заверения, что он никогда режиссером не был, приказали взять на себя эти обязанности, пригрозив в случае отказа отправить его с семьей в концлагерь.
Было у нас место в театре, которое мы в шутку называли "штаб". В конце коридора на втором этаже находилась маленькая комнатка, в которой работала секретарь-машинистка Зинаида Матвеевна Кречко - старый надежный друг, служившая в театре имени Янки Купалы чуть ли не со дня его основания. Тут в небольшой дружной компании, состоявшей из Зинаиды Матвеевны, бухгалтера Камиллы Осиповны Стефанович, их давней подруги Веры Николаевны Карпович, работавшей в костюмерном цехе оперного театра, и меня, вспоминали доброе старое время, разговаривали о нашем театре, о родственниках и друзьях, успевших эвакуироваться в советский тыл. Я читал им сводки, найденные будто бы случайно. Меня слушали с горящими глазами.
