— Ничего особенного. Все по распорядку, как в пионерлагере.
— Так уж ничего особенного? — со снисходительной усмешкой, за которой пряталась ревность, переспросил Сергей.
— Минеральные воды, на солярии грелись, по набережной гуляли с соседкой, вечером иногда — в кино.
— Танцев-то разве там нету? — допытывался Сергей.
— Есть. Но я туда не ходила.
— Что ж ты так? Кавалеры не нравились?
— Да какие там кавалеры? Старики одни.
— Уж так и старики? — солоно-лукаво спросил Сергей, приподнимаясь на локте и испытующе заглядывая в лицо Марины. (Благо в комнате лишь блики от прищемленного шторами света уличного фонаря — и не разглядеть на щеках румянца обмана.) — Я смотрю, ты совсем не соскучилась по мне. — В голосе Сергея ревность колыхнулась в сторону обиды.
Марина, как по команде, теснее прижалась с мужу, крепче обняла, ткнулась губами в его плечо.
— Соскучилась. Еще как соскучилась!
Нужно было быть сейчас с Сергеем пылкой, ласковой, стосковавшейся. Ей и хотелось быть с ним ласковой. Она себя не ломала ни в чем. Только иногда, в минуту невольных провалов в недалекое прошлое, в ней угасал пыл и притуплялось удовольствие от какой-то несбыточной мечты — остаться преданной Роману Каретникову.
Утром Марина испытывала странное чувство обиды на себя: слишком безболезненно она вернулась к мужу, примирилась и отдалась ему. Еще в дороге с курорта казалось, что будет невыносимо трудно с Сергеем, особенно в близости. Но вышло обратное. «Может, и двоих можно любить?» — спрашивала себя Марина.
В следующую ночь, и еще в другую ночь, и опять в последующую Марина сгорала в объятиях мужа. И была счастлива. Ей казалось, греховно счастлива, дьявольски счастлива. Но может быть, только так и возможно испытать полновесное высшее наслаждение? Может быть, порочное счастье самое острое?
Даже деньги были. Для семейного бюджета — средства слегка сомнительные, но этих денег, по непритязательным провинциальным меркам, хватило бы для пропитания на полгода.
Горячую трепетную кровь, напитанную солнцем и еще чем-то, почувствовал в Марине и Сергей.
— Ты оттуда какая-то другая приехала.
— Какая еще другая? Отдохнула всего-навсего. Перемена мест и занятий, — по-простецки старалась она погасить интерес мужа, хотя ознобец страха щекотал нервы возможностью уличения.
— Помолодела будто лет на десять. Я тебя такой давненько не видел.
— Разве плохо?
— Наоборот, — смущенно прищуривался Сергей. — Налюбоваться на тебя не могу. — И он притягивал ее к себе, чтобы поцеловать.
