«Попал или не попал, собаки узнают», — подумал я.
Псы уже шумели в камышах, отыскивая дичь. В воздухе вокруг меня мерцал облетевший с метелок иней.
— А ты неплохо стреляешь, — услышал я голос бесшумно подошедшей Нины.
«Если напарник после охоты переходит на «ты», — подумалось мне, — то я ударил по уткам вполне хорошо».
— Не знаю. Я не видел.
— Две утки твои наверняка.
«Как две? — чуть было не вырвалось у меня. — Действительно, как же две, когда я сам видел — четыре мои!» Я успокоился с трудом. Пришлось напомнить себе, подполковнику, что охотница тоже проверяет выдержку «гуртоправа». Охота — штука тонкая!
Собаки с кряквами в зубах — коричневой уточкой и изумрудноголовым селезнем с белым ошейником — выскочили из камыша и положили поноску к ногам Нины. И тут же, не ожидая команды, скрылись снова. Они появлялись и уносились вновь, пока у ног охотницы не вырос солидный ворох из тринадцати утох.
— На мою долю приходится одна, — скромно заметил я.
— Я тоже могла промазать, — великодушно промолвила Нина.
— Не верю! — Это было сказано мной от всей души.
Она деловито и ловко выпотрошила дичь, отыскала бугорок и сложила на нем добычу. Потом сняла с пояса фляжку и щедро посыпала вокруг черным порохом.
— Ондатры могут растащить. Здесь много ондатр, — не ожидая вопроса, пояснила она. — Ты не устал?
— Ты охоться как обычно. Я не подведу. Постараюсь…
— Мы не для себя. Заморозим — и в Гуляевку, а оттуда в город, в госпитали. Говорят, дичь очень полезна раненым. Быстро силы восстанавливаются.
— Сама и отвозишь?
— Отец.
— А в Гуляевке кино бывает…
— Некогда, — отрезала Нина. — Как устанете, скажете.
«Ага, опять на «вы» перешла, — отметил я про себя. — Похоже, теперь поведет испытание на выносливость…»
Часа два мы шли по камышовому болоту, петляли, обходили топи и «окна». Солнце оказывалось то слева, то позади, то справа. Оно поднялось над тугаями и стало медовым. Налились оранжевым цветом опушенные инеем метелки тростника, вымахавшего в два человечьих роста. Густые синие тени под ним ударили в прозелень. А ветер продолжал спать.
Постепенно тростник мельчал. Стали попадаться кусты ивняка, тамариска, редко облепихи. Потом пошли купины и целые заросли утыканного колючками чингила, поросли молодой джанды.
Скрипуче-гортанные крики фазанов слышались в светлой тишине то близко, то вдали. Будто мы попали на куриную ферму. Стежки птичьих следов пересекали одна другую.
— Пускаем собак, — сказала Нина. — Теперь глаз с пса не спускайте…
