За спиной раздался тихий непонятный звук. Ремин застыл, воздух, который он пытался вдохнуть, замерз в грудной клетке неподалеку от трепыхающегося сердца. Он больше не ощущал стакана в руке, которая сжалась в кулак, и только потом мозг сумел осознать резкий звук от падения стекла на керамогранитный пол. Резче запахло алкоголем, к счастью, стакан не разбился, но его содержимое частично попало на ботинок и джинсы Ремина, который уже несколько секунд поворачивался к креслу, но все никак не мог повернуться окончательно.
Звук повторился, и Ремин понял, что это просто звонит поставленный на вибрацию телефон, призрачный лучик света, пляшущий на потолке. После разговора с Гурским Ремин оставил телефон на подлокотнике кресла и совсем позабыл о нем. Каждый шаг давался с трудом, и Ремин еще очень долго переставлял ноги по направлению к креслу. Пока он брел, телефон перестал звонить. Непослушной рукой Ремин поднял аппарат и взглянул на экран. Пропущенный от Гурского.
Долгое молчание превратилось в длинные гудки. Потом из гудков возник голос Гурского, перекрываемый шелестом и шуршанием:
— Он опять здесь, прямо перед моим домом.
Похоже, Гурскому по-настоящему страшно. У Ремина опять появилось гадкое чувство, что ему смотрят прямо в затылок. Он обернулся, слушая прерывистое дыхание в трубке. У освещенного края лужайки стояла высокая темная фигура, но прежде, чем Ремин успел испугаться, она растворилась, слившись с темнотой или превратившись в нее.
— Успокойся, — сквозь зубы выдавил Ремин. — Это всего лишь призрак. Дома ты в полной безопасности.
Гурский дышал так тяжело и натужно, что Ремин почти чувствовал исходящие из трубки волны горячего воздуха. Потом дыхание пропало и в трубке наступила тишина.
Ремин отложил телефон, понимая, что Гурский больше не позвонит. Тьма за окном стала еще гуще, концентрированнее. Луны не было, фонарь освещал лишь узкий пятачок чуть в стороне от крыльца. Известный и понятный Ремину мир заканчивался за пределами этого пятна, как на средневековых картах обрывался край плоской земли. За этим краем творилось что-то потустороннее: глаза Ремина различали там движения чего-то крупного — возможно, Крылов пытался подобраться ближе. Ремин не думал, как мертвец может оказаться в двух местах одновременно, не думал о том, что случилось с Гурским, он просто смотрел в темноту, надеясь, что зло выйдет из тени и кошмар навсегда закончится, пусть даже вместе с кошмаром закончится и сам Ремин.
