Приятель погиб, видимо так и не осознав, что слепо доверять даже прочности металла глупо и безрассудно.
Тогда, стоя над открытой могилой на Митинском кладбище, Абрикос дал себе зарок без крайней нужды не участвовать в автогонках…
В полукилометре за «Мерседесом» господина Абрикоса на умеренной скорости двигался мотоцикл «Ямаха» с двумя пассажирами.
Одетые в одинаковые черные куртки, в черных, отливавших битумным блеском шлемах, в очках, закрывавших большую часть лица, они походили на мотокентавров — существ с туловищем двухколесной машины и головой человека.
«Ямаха» шла легко, прекрасно слушалась руля, мгновенно принимала посыл и тут же набирала скорость.
Мотоциклисты влились в транспортный поток за пикетом ГАИ на развилке МКАД — кольцевой дороги и Ленинградского шоссе, едва линию светофора проскочил «Мерседес».
Державший руль мотоциклист давал последние наставления пассажиру, сидевшему за его спиной.
— Главное, Бурый, ты забрось её внутрь машины. Я прижму байк поближе к цели.
— Попаду, Черкес, не волнуйся.
— Не сомневаюсь. Но спусковой рычаг может отлететь раньше, чем наша штука попадет внутрь. Нужно чтобы он остался в машине.
— У нас будет только три секунды. Успеем оторваться?
— Как только бросишь, я врежу по газам. «Мерс» идет под восемьдесят. Мы сразу рванем за сто двадцать. Значит отскочим от него метров на двести. Ну на сто пятьдесят.
— Я готов.
— Впереди мост, видишь? — Черкес спрашивал, не оборачиваясь.
— Вижу.
Бурый знал это место. Справа от кольцевой дороги лежал поселок Челюскинцев — богатая деревенька в городской черте Москвы. Здесь улицы носят имена людей, которых сегодня никто не помнит и не знает и до которых никому никакого дела нет. Та, что тянется до кладбища через путепровод, переброшенный над МКАД, носит имя Молокова. Однажды за неплохой куш Бурый спалил в поселке старенькую дачку. Не хрена жить в развалюхе, если на её месте состоятельный человек может отгрохать модерновый коттедж.
— Впереди чисто.
— Вижу.
— Ты готов?
Бурый вынул из сумочки, прикрепленной к поясу, гранату-лимонку.
— Догоняй!
— Под мостом я его достану. Будь готов.
Бурый не пионер, но у него само собой вырвалось:
— Всегда готов!
«Ямаха» приняла передачу, и стрелка спидометра повалилась вправо.
Абрикос уже перестал интересоваться мотоциклом и не заметил, когда тот оказался рядом.
«Ямаху» и «Мерседес» разделяло пространство не более двух метров. Теперь Бурый прекрасно видел Абрикоса: седые виски, дрябловатые щеки, красная полоска на шее, оттененная белым крахмальным воротничком.
