Тем временем в квартире аптекарши, едва за вошедшими закрылись двери, разразился скандал. Полковник сразу выплеснул все раздражение, которое кипело в нем с момента, когда он узнал о случившемся. Весь лоск и показная любезность слетела с него как мыльная пена под душем.
— Ты что наделала, дура?! Как ты согласилась ехать с кем-то незнакомым, даже если он сказал, что из милиции? Тебе что, моча в башку бросилась?
— Игорь… — Изольда горестно всхлипнула и поднесла к глазам носовой платок. — Не надо так говорить…
Голиков взъярился ещё сильнее.
— Ты, сука, думаешь что я буду вечно прыгать возле тебя на одной ноге? Жаклин хренова!
— Игорь, ты же интеллигент…
— Да ты любого интеллигента можешь вывести из себя…
Голиков без замаха врезал ей по щеке леща. Раздался громкий шлепок.
Изольда смотрела на него широко раскрытыми немигащими глазами. Удар ошеломил и парализовал её страхом. Она видела злобный блеск в глазах любовника и понимала — в таком взвинченном состоянии он способен на все.
— Что молчишь, дура?!
Он тряхнул её за плечи с такой силой, что голова мотнулась из стороны в сторону как у тряпичной куклы.
— Я… я никогда не думала, что наши отошения зайдут так далеко…
Голиков отшвырнул Изольду, она натолкнулась на диван, не удержалась и упала навзничь. Он вознесся над ней, огромный и разъяренный, как русский царь Петр в грузинском исполнении, над поверженной к его ногам Москвой.
— Далеко?! Ну, ты с-у-к-а! — Голос Голикова полнился удивлением. — Ты что, до сих пор ничего не поняла? Ты хоть слыхала, дура, что такое статья двести двадцать восемь? Это срок от пяти до десяти лет с конфискацией. До тебя доходит? Или больше всего беспокоит, что я к тебе невежливо обратился?
До Изольды дошло. Враз перестав хлюпать носом, она расширившимися глазами посмотрела на Голикова.
— Игорь, это правда?
— Как то, что ты дура!
— Что делать, Игорь?..
— Надо найти твоего приятеля и задавить…
— Он не приятель…
— Тогда тем более. Ты бы хоть номер машины его запомнила.
— Я запомнила.
Голиков оживился.
— Какой он? Назови.
— Семьдесят семь. И ещё написано «Rus».
Голиков схватился за голову, будто боялся, что она расколется.
— Ну, бабы! Семьдесят семь — это код Москвы. Что-то другое запомнила?
— Да. Еще — сто двадцать четыре.
— Буквы. Буквы нужны.
— ОГО. «О» впереди цифр, «го» — после них…
— Слава богу, хоть на это у тебя хватило ума. Ну, ладно…
Голиков притянул к себе её дрожащее тело, плотно прижал, ощутив как только что кипевшее в душе раздражение переходит в жгучий порыв желания…
