Улисс застыл. Этого не может быть, думал он. Это обман. Ведь река — она и есть река. Любой ребенок знает — ничего нет страшнее и опаснее реки. Она просто заманивает его, чтобы убить…
Он стал медленно пятиться назад по тропе, но никак не мог оторвать взгляд от ярких солнечных бликов на поверхности воды.
«И вода — прямо из ручья», — зазвучал в ушах голос Шибня. Улисс остановился. Он вдруг почувствовал, что ему мучительно хочется пить.
Нет, нельзя, говорил он. Она притворяется, это просто такая река, у нее такой способ убивать. Одни одурманивают ядовитыми парами, другие заманивают на предательски обваливающийся берег или разбрасывают вокруг камни, с виду совсем как настоящие, но на самом деле — пузыри с едкой дымящейся жидкостью, мгновенно сжигающей и кожу, и дерево, и даже металл, а эта река действует по-своему — прикидывается безобидной и желанной, как сон. Все они одинаковые, ото всех нужно держаться подальше!
Но, повторяя это про себя, Улисс снова двинулся вперед и сам не заметил, как оказался на берегу. Опустившись на колени, он протянул руку и осторожно тронул воду. Она была прохладная и чистая, длинные бурые водоросли медленно колыхались на дне, среди них, посверкивая чешуей, сновали мелкие рыбки. Улисс наклонился и, ощущая дрожь во всем теле, коснулся воды губами. Жив, подумал он. Почему я все еще жив? И вдруг начал пить большими глотками, не останавливаясь, чтобы понять, наконец, обман это, или сон, или неожиданно сбывшаяся мечта, в которую никогда до конца не верилось…
Ночь наступила сразу, едва солнце скрылось за высокой скалой на западе. Снова опустился туман, и в лесу стало совсем темно. Птицы смолкли, слышались только отдаленные шорохи и иногда треск сучьев, приглушенный туманом. Улисс поднялся с земли и, сладко потянувшись, искоса посмотрел на лежавшие в траве вещи: мешок, дубину и лыжи. Сон на берегу реки вернул ему силы, но снова взваливать на спину весь этот громоздкий и, кажется, совершенно бесполезный здесь груз ужасно не хотелось. Пробираться в полной темноте извилистой тропой, цепляясь лыжами за кусты и ветки деревьев, — зачем? Улисс решил здесь же, на берегу, и переночевать, только осмотреть предварительно окрестности, набрать дров и развести костер. Он двинулся вдоль реки, подбирая по дороге обточенные водой и иссушенные солнцем обломки деревьев, которые заметил еще днем.
Неожиданно из глубины леса донесся низкий протяжный вой. Улисс, только что выдернувший из песка большую корягу, уронил ее в воду и замер, испуганно вглядываясь в темную чащу. Этот вой, почти рык, был ему хорошо знаком. Так мог выть только один зверь — свирепень. Улисса охватила тоска. И здесь он, этот проклятый убийца!
