– Нахер будишь? Дай сдохнуть спокойно.
– Погоди подыхать. С тобой поговорить хотят. Наш сержант. Пойдем.
Лесь присмотрелся в полутьме. Пленный был из новых, еще не ослабел, голос звучал сильно.
– Какой еще сержант?
– Увидишь сам. Пошли. Не тащить же тебя. Да не ссы, он здесь, под навесом. Ты его вечером водой поил.
Он вчера двадцать человек напоил, может среди них и был какой-нибудь сержант. Черт его знает… А этот не отстанет.
Лесь поднялся.
– Ладно, пошли.
Они обогнули спящих людей, сбившихся в одну большую кучу. С противоположного края действительно лежал человек и еще трое солдат сидели рядом с ним. Немного поодаль от остальных. Новички в лагере всегда поначалу пытались как-то отделиться, но потом понимали, что это глупо. Горшок-то под баланду один на всех.
Он подошел, посмотрел. Даже его притупившееся за это время обоняние чувствовало запах гноя, просачивающегося из под повязок. Не жилец. Зря вчера воду тратил.
Его сопровождающий опустился рядом с сержантом на колени и прошептал:
– Лесник, слышь! Привел я его. Еле нашел.
– Привел? Молодец… – простонал сержант. – Это хорошо. Где он там? Я голову повернуть не могу. Скрутило всего. Фашист, сука, больно уж силен оказался. А вы отойдите.
– Малой, давай сюда, – сказал солдат и вместе с остальными отошел шага на три.
Лесь наклонился к умирающему, сказал:
– Воды нет. Утром наберу, принесу.
– Дурак. Я не о том. Тебя как зовут?
– Лесь.
– Белорус?
– Да.
– Выбраться отсюда хочешь?
Бредит. Немцы даже на работы никого отсюда не забирали.
– Ну, хочу.
– Не нукай, не запряг, – он тяжело, с надрывом вздохнул, закашлялся, сплюнул в ладонь черной в предрассветном сумраке кровью. – Что отдал бы за это?
– Все бы отдал.
– Заметано! Возьми меня за руку и слушай. Выведи отсюда моих людей. Это будет твоя плата. Выведешь – мы в расчете. Не сделаешь – на том свете найду. Понял, щенок?
– О чем ты?
– Руку давай, вот о чем. Времени нет совсем, сила уходит. Немец не простой пулей стрелял, но и я ему не даром дался. Ученик его уже в ад стучится, а без него найдется, кому за меня отомстить.
– Какой еще ученик?
– Такой. Руку давай, говорю! Моя в крови, твоя в земле – в самый раз. Хрен ему, а не сила моя.
Холодные пальцы с неожиданной силой стиснули ладонь Леся, сомкнулись стальным кольцом. Кольцо это вдруг стало очень горячим. Будь он здоров – заорал бы на всю яму, а так только дернулся, пытаясь вырваться. Не смог. Черное звездное небо вдруг оказалось близко-близко. Звезды смеялись и пытались что-то сказать ему, видимо то, что не успел сказать Лесник. Потом пальцы разжались и он наконец сумел разлепить плотно сжатые веки.
