Но я не хочу. Мне с ним глухо. Я словно в соляной пещере, где нет ни единого сквозняка: такой выпестованный штиль, что подташнивает. Ничего во мне не ноет, не стонет, и я не хочу растянуть наши совместные минуты в часы.
И сейчас, когда я считаю секунды уходящего времени, как никогда остро чувствую разницу, между «ждать очень сильно» и «не ждать совсем».
Когда стрелки приближаются к часу, я надеваю первое, что попадет под руку, и по ступеням выбегаю на улицу, зажав в кулаке ключи. К внешним воротам как раз подъезжает знакомый черный «Лексус». Я так тороплюсь, что ключи вываливаются из рук прямо в снег, и я поздно замечаю, что вышла просто в домашних тапочках, которые у меня совершенно чокнутые — с мышиными мордами и ушами.
— Ты совсем двинулась?! — злится Артем, выходя из машины.
— Да, совсем, — шепчу я, обнимая его за шею.
Мне не хватало этого запаха мятного чая. Я не могу им надышаться, задыхаюсь и судорожно открываю рот, чувствуя себя беспомощной золотой рыбкой, которую забыли в сачке.
— Мог написать, что приедешь.
— Подумал, это очевидно.
— Нет, мужчина, это совсем не очевидно!
Я прижимаюсь к нему изо всех сил и даже не пытаюсь скрыть счастливую улыбку, когда Артем берет меня на руки и, продолжая ворчать, что я совсем ненормальная, несет на крыльцо, а потом в лифт и заносит в квартиру.
— Больше не говори мне «хватит», дурочка.
Я хочу сказать, что сама миллион раз пожалела о том сообщении, но Артем целует меня — и все это уже не имеет никакого значения.
Этого достаточно, чтобы я поняла, почему написала ему, что мне плохо.
У этого поцелуя вкус жизни. И я мгновенно распускаюсь ему навстречу, как несчастное полуживое растение после многодневной засухи. Я жадно напиваюсь им, до головокружения, до абсолютной эйфории, что хотя бы сегодня у меня не будет еще одной ночи в пустоте и сводящей с ума тишине.
Я не помню, как мы оказываемся в постели, не помню, как Артем стаскивает с меня одежду: в тишине слышен приятный треск ткани, когда я нервно задираю вверх его свитер. Артем снова шепчет, что я дурочка, но также нервно разрывает мое белье. Мы смеемся, кусаем друг друга в немой потребности насладиться вкусом.
Я просто растворяюсь в нем, хоть это и больно.
Этот человек проглотит меня, как Кронос проглатывал своих детей.
Я не сплю в эту ночь, хоть Артем снова выматывает меня до полуобморочного состояния. Он засыпает, а я лежу рядом и просто смотрю на него, вбирая каждую морщинку, каждую родинку на коже, особенно ту, что спряталась на вершине правой щеки. Она достаточно крупная, чтобы ее заметить, но не такая большая, чтобы мгновенно бросаться в глаза. Я не первая женщина в его жизни, которая видит эту маленькую тайну, но может быть…
