Основная тема данной работы – рациональность. Однако ее обсуждение не имеет смысла без предварительного анализа самого понятия рациональности. А оно оказывается чересчур богатым. Существует бесчисленное множество вещей, о которых говорят, что они рациональны или иррациональны: убеждения, предпочтения, выборы или решения, действия, поведенческие модели, люди, даже коллективные образования и институты. Кроме того, коннотации термина «рациональный» варьируются от формальных понятий эффективности и непротиворечивости до содержательных понятий автономии и самоопределения. А где-то на заднем плане этого понятия маячит замечательная пара Verstand (рассудок) и Vernunft (разум), будь то в кантовском или в гегелевском смысле.
Я начну с рациональности как формальной особенности индивидуальных действий (1.2). В результате мы придем к тому, что, вслед за аналогичной терминологией Ролза[1], я буду называть слабой теорией рациональности. Слабая она постольку, поскольку не объясняет убеждений и желаний, образующих причины действий, рациональность которых мы оцениваем, но только оговаривает, что они не являются логически противоречивыми (inconsistent). Собственно, под рациональностью в слабом смысле имеется в виду непротиворечивость: отсутствие противоречий в системе убеждений, непротиворечивость системы желаний и отсутствие противоречий между убеждениями и желаниями, с одной стороны, и действиями, причинами которых они становятся, – с другой.
Широкая теория индивидуальной рациональности идет дальше формальных требований (1.3). Рациональность с ее точки зрения предполагает нечто большее, чем непротиворечивые действия в соответствии с непротиворечивыми убеждениями и желаниями: мы также требуем, чтобы сами убеждения и желания были рациональными в более существенном смысле, что нетрудно показать на примере убеждений. Рациональные убеждения – это, по сути дела, такие убеждения, которые основываются на имеющихся фактах: они тесно связаны с понятием
